Влияние эллинской культуры на весь ход последующего развития человечества чрезвычайно велико, и это утверждение верно также и по отношению к медицине. Не останавливаясь подробно на изложении истории медицины древней Греции, отметим некоторые моменты, важные для освещения интересующего нас предмета – источников и форм врачебной этики того периода.
Важную роль в формировании сознания народа играет система его религиозно-мифических верований. Для древней Греции это была языческая религия, собравшая воедино легенды, верования, реальные исторические события и мудрость многих народов, населявших бассейн Эгейского моря. В обширном пантеоне греческих богов нашлось место и богу-целителю Асклепию, прототипом которого историки склонны считать реального врачевателя, жившего во времена Троянской войны (7 в. до н.э.). В соответствии с легендами, считавшийся сыном Аполлона, бога музыки, поэзии и солнечного света, Асклепий обучался искусству врачевания у мудрого кентавра Хирона и вскоре превзошел учителя, поскольку не только исцелял больных, но и оживлял мертвых, вызывая гнев бога подземного мира Аида. Поселившись на острове Кос, Асклепий основал там центр медицинских знаний и род асклепиадов, потомков Асклепия. Непосредственными детьми бога считались Гигиея – богиня здоровья, Панакея – врачующая лекарствами (они упоминаются в тексте «Клятвы») и другие известные врачеватели. Введение в пантеон богов врачевателей заложило основы традиции, альтернативной привычному эмпирическому врачеванию или практике знахарей, которые конечно имели место у эллинов ранее. Эта новая традиция, процветавшая на протяжении долгих веков – храмовое врачевание.
Первые святилища, посвященные Асклепию, были воздвигнуты около 6 в. до н.э., первоначально на острове Кос. Впоследствии эта практика получила столь широкое распространение, что античные источники говорят о более чем 300 асклепийонах (храмах бога Асклепия) на территории древней Греции. Эти святилища различались по масштабам, а наиболее богатые из них представляли собой удивительные по организации сооружения. Как правило, строились они не просто в благодатных, но специальных местах, где имелись минеральные источники с целебными водами, кипарисовые рощи, сами святилища представляли собой величественные и прекрасные здания, посвященные упомянутым выше богам. Понятно, что можно говорить как минимум о наличии составляющих санаторно-курортного лечения, тем более, что историки отмечают присутствие на территории святилищ также бани, библиотеки, стадиона и гимнасия для занятий спортом, а иногда и театра.
Врачевание в асклепийонах сочетало эмпирические и магические приемы. Помимо водолечения, гимнастических упражнений, использования целебных трав, применялся специальный священный ритуал, заставляющий вспомнить о более древних традициях знахарского, магического целительства. Этот ритуал, именуемый энкомисис (переводят греческое слово Enkoimesis как «инкубация» или «инкубационный сон»), представлял собой искусственный или гипнотический сон, в который погружались большие группы страждущих излечения. Проводились процедуры в величественных залах святилища, способом погружения в сон могли быть как употребление веществ, обладающих наркотическим действием, так и методы психологического воздействия. Использовались приемы театрализованных представлений с явлениями богов, для погружения в транс могли использоваться также публично проводимые хирургические вмешательства. Лечебный эффект таких ритуалов был столь значителен, что в храмы стекались толпы страждущих, приносящих огромные доходы асклепийонам.
Интересно отметить, что единой платы за лечение не существовало, однако каждый пришедший за помощью приносил жертву богам по мере своей возможности, и, кроме того, давал обет еще одной жертвы в пользу храма, если лечение будет успешным. При достижении нужного результата такие вотивные (жертвенные) приношения поступали в храм. Об этом свидетельствуют найденные при раскопках храмов, наряду с хирургическими инструментами, многочисленные изображения рук, ног, ушей и других частей тела, излеченных в данном храме. То обстоятельство, что материал, из которого были сделаны такие приношения, варьирует (от золота и серебра до мрамора и гипса), равно как и их размер, позволяет утверждать следование принципу добровольности пожертвований и их объема. Важно также с этической точки зрения, что пожертвования приносились по факту излечения, теми пациентами, которые получили ожидаемый эффект. Однако в храмах были и другие традиции, более сомнительные с этической точки зрения, так, имел место довольно жесткий предварительный отбор пациентов, когда страждущие с неизлечимыми заболеваниями, грозящими близкой смертью, равно как роженицы, не допускались в храм как нечистые.
Врачевание в древней Греции не ограничивалось только храмовой практикой, широко распространено было также эмпирическое, светское врачевание, и их нельзя полностью отграничить одно от другого. Об этом свидетельствует, например, практика странствующих врачей, переезжающих из города в город, по приглашению как храмов, так и частных лиц. Такое перемещение врачевателей способствовало распространению медицинских знаний и созданию врачебных школ. Врачевание долго оставалось семейной, охраняемой от непосвященных традицией, однако позже, к 5-4 в. до н.э., рамки стали несколько расширяться, и во врачебные школы (книдскую, кротонскую, сицилийскую, косскую и др.) стали принимать учеников со стороны, не из семей данного врачебного рода.
Сохраняя традиции храмового врачевания, школы отличались своей близостью к знаниям из смежных областей, в том числе – философским воззрениям того периода. Последние были довольно пестрыми, не зря Грецию считают родоначальницей практически всех философских традиций современности. В классический период истории древней Греции сформировались две основные классические системы философии: естественно-научное (материалистическое) атомистическое учение, сформулированное в трудах Демокрита, и объективный идеализм, созданный Платоном. Формирование конкретных наук, в том числе медицины, было неотделимо от философии. Особенно значимой оказалась ионийская натурфилософская традиция, которая открыла пути к изучению основных причин заболеваний и самого процесса болезни, а тенденция к систематизации знаний способствовала развитию систематизации в медицине, вела к созданию теорий болезни и зарождению самостоятельных направлений. Почему это важно? Потому, что болезнь перестала рассматриваться как результат наказания богов, но стала трактоваться как возникшая вследствие естественных причин, воздействующих на организм. Эту традицию полностью поддержал Гиппократ, считающийся великим врачевателем древней Греции и сформулировавший интересующий нас этический кодекс врача того периода.
Врачебные традиции в древней Греции долгое время оставались тайными, закрытыми от непосвященных, и если не семейными, то клановыми. За несколько веков сложились передовые врачебные школы, которые в классический период располагались, главным образом, за пределами Балканского полуострова, вне собственно Греции, в ее заморских поселениях. Не останавливаясь подробно на истории школ, упомянутых выше, их сходстве и различии, отметим, что для них были характерны натурфилософская традиция, эмпиризм в получении знаний, здоровье и болезни человека мыслились в тесной связи с окружающим миром. Уделялось внимание имеющимся в организме природным целительным силам, для стимулирования которых также предлагались определенные процедуры. Высочайшей заслугой врачей древней Греции является систематизация информации медицинского характера, создание первых письменных источников передачи врачебных знаний.
Гиппократ II Великий (ок.460 - ок.370 гг. до н.э.), легендарное имя которого есть символ врачебного искусства в древней Греции, был представителем врачебной школы на острове Кос. Достоверных сведений о его жизни установлено немного. Самые первые биографии Гиппократа были написаны несколько столетий спустя после его смерти, их авторы скорее руководствовались устно передаваемыми сведениями, сложившимися в легенды. Так, принять считать, что родившийся на о. Кос Гиппократ принадлежал к древнему и знатному роду асклепийонов, то есть являлся прямым потомком бога врачевания Асклепия. Обучившись врачеванию на родном острове, впоследствии он не жил на одном месте, но, напротив, много путешествовал, врачуя в разных областях Греции и за ее пределами. Будучи странствующим врачевателем, Гиппократ тем самым распространял как знания, так и собственную славу в разных местах страны, и стал буквально легендарным человеком. При этом подчеркнем, что определенный штамп, именующий Гиппократа «отцом медицины», не является точным. В свое великое время он был главой выдающейся врачебной школы, олицетворявшей лучшие достижения древнегреческой медицины, но сама медицина имеет, как мы уже отмечали, заметно более древнюю историю.
Наше внимание к Гиппократу вызвано причинами понятными, поскольку нет более известного этического документа в медицине, чем врачебный кодекс, именуемый «Клятвой», авторство которого приписывается Гиппократу. Считаем справедливым сказать, что признать наверное авторство Гиппократа трудно относительно не только «Клятвы», но и других работ. Перу Гиппократа приписывают весьма большое их число, собранное около 300 г. до н.э. в «Гиппократов сборник» (лат: «Corpus Hippocraticum»). Мнение множества исследователей истории медицины, авторство Гиппократа утверждает для таких работ, как «Афоризмы», «Прогностика», «Эпидемии», «О воздухах, водах, местностях», «О древней медицине» и некоторых других. Большинство сочинений относятся, конечно же, к практической медицине, описывают приемы осмотра больного, врачебные, диетические наставления по лечению внутренних болезней, хирургии и родовспоможению. Таким образом, «Гиппократов сборник» представляет собой энциклопедию древнегреческой медицины классического периода, в которой перечислено более 250 лекарственных средств растительного и 50 средств животного происхождения. Предметом нашего основного интереса является этический аспект врачебной деятельности. Его можно найти в целом ряде сочинений «Корпуса», таких, как собственно «Клятва», а также «О враче», «Закон», «Об искусстве», «О благоприличном поведении» и «Наставления». Важно для нас, что в Кодексе Гиппократ говорит о ряде особенностей обучения медицинскому делу, и предлагает не только усваивать знания лекарства, способов их составления и правильного применения, но и научаться определенному набору приемов и правил поведения.
Главным этическим документом, конечно, является «Клятва». Если посмотреть на ее текст (см. Приложение 1), то уже из первых фраз видно, что правила, предлагаемые в ней, базируются на строгой корпоративной этике не просто профессии, но скорее религии, системе взглядов и верований некоего достаточно закрытого клана. Это видно из требования особого, равного почитанию родителей, отношения к учителям и уважительного к коллегам, как другим посвященным. Клановый характер профессии звучит также в запрете на распространение медицинских знаний за пределами узкого круга посвященных, подтверждается высокими требованиями к поведению врачей, более высокими, как пишут историки медицины, нежели просто этические и правовые требования того времени. По сути своей этика Гиппократа – это этика заповедей, правил или строгих предписаний, то есть этика деонтологическая, причем для лиц, выступающих от имени уважаемого божества, и тем самым стоящих как бы выше иных людей.
В рамках данной деонтологической этики предлагается четкое и однозначное разрешению целого ряда частных вопросов. Так, в Клятве четко указаны: запрет на назначение «смертельного средства» (то есть запрет на эвтаназию), абортирование, личные, и особенно – интимные, отношения врача с пациентами, жестко сформулировано и правило конфиденциальности. «Воздержание от причинения всякого вреда и несправедливости» также выделено в отдельный принцип, который позже, во времена римской империи получит еще более ортодоксальное звучание: «Прежде всего не вредить»(«Primum non nocere»). Идеи гуманности и уважения человеческого достоинства пациента конкретизируются во многих наставлениях «Корпуса Гиппократа», в частности касающихся семейной жизни больного. Указанный уже этический запрет касается интимных связей врача и больного: «В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами», «У врача с больными - немало отношений; ведь они поручают себя в распоряжение врачам, и врачи во всякое время имеют дело с женщинами, с девицами и с имуществом весьма большой цены, следовательно в отношении всего этого врач должен быть воздержанным», «Во время прихода к больному тебе следует помнить... о внешнем приличии, ...о краткословности, о том..., чтобы сейчас же присесть к больному, во всем показывая внимание к нему» («Клятва», «О враче», «О благоприличном поведении»). Известнейшей заповедью этики Гиппократа является его запрет на разглашение врачебной тайны. Это этическое требование также содержится в «Клятве»: «Что бы при лечении - а также и без лечения - я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной» (цит. по Сорокина Т.С., 1994).
Идеи Гиппократа во многом опередили свое время, но особенно это касается идеи я уважения человеческой жизни. находит она отражение в двух темах - эвтаназии и аборта, и в отношении разрешения этих тем Гиппократ краток и безапелляционен: «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария».
Развитие и продолжение сформулированных тезисов, некоторые пояснения к ним, находим в других работах Гиппократа. Так, в работе «О благоприличном поведении» говорится о необходимости для врача воспитывать себя, развивая «презрение к деньгам, совестливость, скромность, ...решительность, опрятность, изобилие мыслей, знание всего того, что полезно и необходимо для жизни, отвращение к пороку, отрицание суеверного страха пред богами, божественное превосходство». Последние слова, задающие позицию врача, необычайно высокую, Гиппократ объяснял тем, что «Врач-философ равен богу», и здесь мы видим источником данной позиции указанные нами ранее религиозные, надчеловеческие основы врачевания.
Особым образом необходимо было строить отношения с пациентами. Врач обязан производить на больного положительное и достойное впечатление, а для этого следить за своим внешним видом: «Врачу сообщает авторитет, если он хорошего цвета и хорошо упитан, соответственно своей природе, ибо те, кто сами не имеют хорошего вида в своем теле, у толпы считаются не могущими иметь правильную заботу о других». Рекомендуется «держать себя чисто, иметь хорошую одежду и натираться благоухающими мазями, ибо все это обыкновенно приятно для больных...», причем одежда должна быть «приличной и простой» и одеваемой «не для излишнего хвастовства». Такие советы по поводу имиджа (как мы сейчас говорим) являются свидетельством заботы об авторитете не столько одного врача, сколько профессии в целом, профессии, представителем которой он является. Указание на избегание как излишней суровости, так и веселости, относится к числу аналогичных статусных ограничений («О враче»).
Тип ролевых (опять-таки в соответствии с современной терминологией) отношений с пациентом, рекомендуемый врачу, это конечно тип «патерналистской модели». Данный вывод очевиден вследствие указаний врачу сочетать по отношению к пациенту «внимание», «ласку» с «настойчивостью», «строгостью». Так, необходимо часто посещать больного и тщательно наблюдать, причем «все должно делать спокойно и умело, скрывая от больного многое в своих распоряжениях, приказывая с веселым и ясным взором то, что следует делать, и отвращая больного от его пожеланий с настойчивостью и строгостью» («О благоприличном поведении»). Таким образом, именно врач решает, что необходимо делать, в чем плюсы и минусы для больного, мнение последнего не учитывается. Рекомендуется также не вполне доверять больным и, при необходимости, можно приставить к пациенту достаточно опытного ученика, «который бы наблюдал, чтобы больной исполнял предписания вовремя». В заключении книги «О благоприличном поведении» содержится совет: «обо всем, что делается, наперед объявляй тем, которым знать это надлежит». Тем самым патерналистская позиция здесь получает свою завершенность: ограничение в информировании самого больного, дополняется требованием информирования третьих лиц (без согласия больного!).
Вопрос о вознаграждении врача не оставался без ответа. Автор «Клятвы» писал, что беспокоясь о здоровье больного, врачеватель не должен начинать с заботы о своем вознаграждении, так как «обращать на это внимание вредно для больного». Более того, указывалось на необходимость иногда лечить без расчета на вознаграждение, даром, «считая благодарную память выше минутной славы. Если же случай представится оказать помощь чужестранцу или бедняку, то таким в особенности должно ее доставить». А также: «Лучше упрекать спасенных, чем наперед обирать находящихся в опасности» («Наставления»). Гиппократом предпринята попытка разрешить извечную дилемму: труд врача должен быть справедливо оплачен, но отношения врача и пациента не могут характеризоваться в одних лишь экономических категориях, так как тогда страдает гуманистическая природа медицинской профессии. В книге «О благоприличном поведении» автор говорит, что медицина и мудрость теснейшим образом взаимосвязаны (и даже тождественны), а первыми проявлениями мудрой жизненной позиции врача он называет «презрение к деньгам, совестливость, скромность».
Оканчивая обучение, будущий врачеватель давал «Клятву» в устном и письменном виде, а в дальнейшем обязан был нерушимо следовать ей в течение всей жизни, ибо «кто успевает в науках и отстает в нравственности, тот более вреден, нежели полезен». Законы врачебной этики в древней Греции исполнялись неукоснительно и были неписаными законами общества, ибо «где любовь к людям, там и любовь к своему искусству». Данная врачевателем «Клятва» защищала пациентов, являясь гарантией высокой врачебнойнравственности, и обеспечивала врачевателю доверие общества. В работах Гиппократа можно встретить ссылки на еще один интересный аспект профессиональной этики врачей – их отношение к недобросовестным коллегам. Так, прямо указывается на наличие «псевдоврачей», которые «обладая профессиональной ловкостью, обманывают людей...», причем «их всякий может узнать по одежде и прочим украшениям» («О благоприличном поведении»). Последняя отличительная черта еще раз призвана подчеркнуть филантропический характер врачебной деятельности. Отношения врачей между собой тоже подлежали этическому регулированию. Так, «врачи, вместе осматривающие больного, не должны ссориться между собою и высмеивать друг друга», им не к лицу уподобляться «соседям по ремеслу на площади», и «никогда суждение врача не должно возбуждать зависти другого». Кроме того, Гиппократ считал, что«нет ничего постыдного, если врач, затрудненный в каком-либо случае у больного... просит пригласить других врачей» (там же).
Можно с уверенностью сказать, что этика Гиппократа, с одной стороны, была результатом врачебной практики того периода, практики храмового (а позже и светского) врачевания, с другой стороны, она намного опережала свое время. Она задала тон этической составляющей врачебной профессии на много веков вперед, и оказала огромное влияние на моральное сознание медиков Древней Греции и Рима.
Ибн Сина
Огромную роль в развитии медицины сыграла научная и практическая деятельность Ибн Сины, который принадлежит к числу величайших ученых Средней Азии, обогативших мировую науку достижениями первостепенной важности. Труды Ибн Сины и его великого современника Абу Рай-хана Беруни ознаменовали наивысшую ступень развития науки на средневековом Востоке.
Отец Ибн Сины, Абдаллах, был родом из Балха. В период правления саманидского эмира Нуха ибн Мансура (976-997) Абдаллах переехал в Бухару, где был назначен начальником сбора налогов с селения Хурмитан, недалеко от города Бухары. Затем он некоторое время жил в селении Авшана, там женился на девушке по имени Ситора. В начале месяца сафар 370 г. хиджры (вторая половина августа 980 г.) у них родился сын Хусейн (таково собственное имя Ибн Сины). Хусейну было около 5 лет, когда семья переселилась в столичный город Бухару, являвшуюся тогда одним из крупнейших центров Востока. Мальчика отдали в школу.
С раннего детства Ибн Сина обучался корану и адабу (сюда входили грамматика, стилистика и поэтика), а к 10 годам жизни в обеих областях достиг совершенства. Кроме того, он изучал арифметику и алгебру, а потом под руководством своего домашнего учителя Абу Абдаллаха ан-Натили начал изучать логику, Евклидову геометрию и «Альмагест» Птолемея. Однако скоро ан-Натили вынужден был признать, что исчерпал свой учебный материал и уже не в состоянии удовлетворить познавательный интерес мальчика, и Ибн Сина самостоятельно продолжал свое учение. Он с увлечением занялся изучением естественных наук, и прежде всего медицины. Одновременно занимался врачебной практикой - бесплатно лечил больных. В возрасте 17 лет Ибн Сина. как врач достиг такрой славы, что был приглашен ко двору Нуха ибн Мансура, который долгое время болел, и лечившие его придворные врачи ничем не могли ему помочь. Ибн Сине удалось в короткий срок вылечить правителя, и в благодарность за это молодой ученый получил разрешение пользоваться дворцовой библиотекой, которая была одной из лучших и богатейших библиотек на всем Ближнем Востоке. В результате он расширил свои научные познания до грандиозных масштабов.
Основательно усвоив логику, естествознание, медицину и другие науки, Ибн Сина перешел к метафизике, считавшейся тогда одним из основных разделов философии. Завоевание Бухары Караханидами, падение династии Саманидов (999 г.) и последовавшие за этими событиями феодальные междоусобицы не позволили Ибн Сине продолжить свои научные занятия в Бухаре. В 1002 г. умер его отец. Все это побудило Ибн Сину покинуть родной город и отправиться в Хорезм, в Ургенч, где политическая обстановка была более благоприятной. Затем по политическим мотивам он примерно в 1010 - 1011 гг. тайно покинул Хорезм и отправился в Хорасан. Он прибыл в Гурган, феодальное княжество на юго-восточном побережье Каспийского моря. В Гургане Ибн Сина возобновил научную работу и врачебную практику. Он приступил к Первой книги своего главного труда по медицине – «Канона врачебной науки». В 1014 г. Ибн Сина покидает Гурган и некоторое время живет в Рее и Казвине. Затем прибывает в Хамадан, где в качестве придворного врача, а за тем и визира, он написал многие свои произведения, начал работу над многотомной философской энциклопедией «Китаб аш-шифа» («Книга исцеления»).
В 1023 г. Ибн Сина переезжает в Исфаган и завершает там «Китаб аш-шифа», создает другие труды в том числе свою краткую философскую энциклопедию на персидском языке «Даниш-наме» («Книга знания»).
Почти непрерывные скитания по городам Мавераннахра и Ирана, постоянный напряженный труд, бессонный ночи, неоднакратные тюремные заключения надломили организм ученого. Он страдал колитом, от которого он и умер в рамазане 428 г. (в июне 1037 г.) в возрасте 57 лет. Ибн Сина был похоронен в Хамадане, его могила сохранилась до наших дней.
Как подлинный ученый – энциклопедист, Ибн Сина с большим успехом работал почти во всех областях знания. В источниках упоминается свыше 450 названий его сочинений, а число дошедших до нас трудов около 240. Они охватывают такие области науки, как философия, медицина, логика, психология, «физика» (т. е. естествознание), астрономия, математика, музыка, химия, этика, литература, Однако, Ибн Сина прославился главным образом благодаря своим трудам по философии и медицине. Ибн Сина использовал все ценное, что было выработано его предшественниками в области естествознания и философии и создал философию, ставшую вершиной развития теоретической мысли в странах Ближнего и Среднего Востока в эпоху раннего средневековья. Несмотря на противоречивость отдельных положений, философское учение Ибн Сины в условиях феодализма сыграло прогрессивную роль. В нем отчетливо выступает материалистическая тенденция, стремление противопоставить религии научные познания, основанные на опыте и логических доказательствах. Значительный след оставил Ибн Сина и в области поэзии. Многие свои научные трактаты он написал стихами в размере раджаз. Кроме того им написано несколько произведений, которые оказали заметное влияние на последующую персоязычную литературу.
Особенно велики заслуги Ибн Сины в области медицины. Его справедливо считают одним из величайших ученых медиков в истории человечества. По сведениям различных источников, общее число медицинских трудов Ибн Сины доходит до 50, но из них сохранилось около 30. Однако главным медицинским трудом Ибн Сины, принесшим ему многовековую славу во всем культурном мире, является «Канон врачебной науки». Это подлинная медицинская энциклопедия, в которой с логической стройностью излагается все, что относится к профилактике и лечению болезней. Ибн Сина не только объединил разрозненный опыт прошлого и дополнил его результатами собственных наблюдений, но и сформировал ряд принципиальных положений, связанных с проведением первых систематических врачебных испытаний. Ибн Сина связывал развитие врачевание с развитием рациональной фармации, с применением лекарственных средств, полученных химическим путем, он описал много новых лекарственных средств растительного, животного и минерального происхождения
В числе новаций, имеющих отношение к этическим вопросам, то, что ученый рекомендовал практику клинических испытаний на животных с целью проверить действие новых веществ, а также особый подход к оценке вреда, побочного действия препаратов, определения взаимного усиления и взаимного ослабления действия лекарственных средств при их совместном назначении. Фактически он утверждал естественно-научную сущность медицины, как области научной и практической деятельности и особый, также естественно-научный, статус врача. Это было выступление против царивших в современной ему медицине суеверий, астральных представлений, магической цифрологии, указаний на целебные свойства драгоценных камней, заговоров, амулетов. В рамках подобной практики, врачи того периода часто и не претендовали на реальное лечение, вверяя своих пациентов воле аллаха, чему великий Ибн Сина противопоставлял рациональные средства диагностики, терапии и гигиены. Даже применительно к психическим расстройствам он искал рациональные причины, связанные с влиянием среды или телесными расстройствами, тем самым отвергая демонологические взгляды на этот тип страданий.
Объективно говоря, Ибн Сина не создал собственного этического кодекса, но его практика, широкая эрудиция, экспериментальный, научный метод стали образцом для многих поколений врачей, а обобщающие энциклопедические труды во многом способствовали сохранению и развитию достижений медицины древности (античной, эллинистической, индийской, иранской, среднеазиатской), осмыслению и синтезу их богатого практического опыта и теоретических концепций. «Канон врачебной науки» был переведен на европейские языки, и на несколько веков стал самой популярной из медицинских книг, созданных на Востоке. Он был основным учебным пособием в европейских университетах, оказав огромное влияние на уровень специальных знаний врачей средневековой Европы. Обессмертившая имя автора работа многократно переводилась на многие европейские языки, около 30 раз издавалась на латинском языке и более 500 лет служила обязательным руководством по медицине для европейских университетов и медицинских школ арабского Востока.
Мы не имеем возможности подробно останавливаться на содержании «Канона», отметим только широту и представленность различных аспектов медицины в этом труде (от анатомии человека, клинического описания расстройств, до их систематизации, методов лечения, учения о питании, гигиене, с пророческими идеями об инфекционных болезнях, учении о ядах, о связи психических заболеваний с состоянием сомы, фармакопее, физических упражнениях и т.д.)
Парацельс.
Личность Парацельса до такой степени окружена вымыслом, что невозможно установить биографические события с достоверностью. Источниками для биографии Парацельса служат, во-первых, его сочинения, в которых очень часто встречаются автобиографические данные; во-вторых, воспоминания современников и сочинения его последователей и противников. Однако его собственные сочинения, написанные в преувеличенно хвастливом тоне, переполненные явно неверными данными, могут быть материалом только для косвенных суждений. Что же касается сочинений современников, то и они, написанные друзьями или врагами в пылу яростной полемической борьбы, дают яркое представление о буре, вызванной деятельностью Парацельса, характеризуют силу его личности, огненного темперамента, но ни в коей мере не могут претендовать на историческое беспристрастие. Насколько малодостоверны наши сведения о Парацельсе, можно судить хотя бы по тому, что сохранившиеся 35 его портретов очень мало походят один на другой. Легенды окружают Парацельса (настоящее имя Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм) с самого рождения в 1493 г. Биографы расходятся относительно того, кто был его отцом. Скорее всего, он был законным сыном Вильгельма Гогенгейма, врача и алхимика. Причем имя Теофраст было дано ему в честь знаменитого ученика великого Аристотеля, в ознаменование большого будущего и стези целителя. Парацельс не получил классического образования, его первым учителем был отец, обучавший его алхимии, терапии и хирургии. Напомним, что в тот период эти две науки и практики обычно были разделены, последняя считалась «грязной» работой и была уделом не врачей с университетскими дипломами, но представителей цеха малообразованных банщиков, цирюльников и повитух.
В своих сочинениях Парацельс также называет своими учителями, кроме отца, целый ряд лиц, однако хронологические данные опровергают его утверждения, т.к. они жили до его рождения. Трудно сказать, был ли он начитан, владел ли он международным языком средневековой науки - латынью, он никогда не пользовался им. Но недостаток классического образования Парацельс с успехом восполнил продолжительными путешествиями, во время которых и приобрел свои, несомненно, обширные познания. Путешествовал очень много, по его словам, он посещал высшие школы Германии, Италии, Франции, объехал Испанию, Португалию, Англию, Моравию, Литву, Польшу, Венгрию, Валахию, Трансильванию, Нидерланды, Данию, Финляндию, Лапландию. Он уверяет даже, что бывал в Азии и Африке. Даже если этот перечень и есть преувеличение, то известно, что путешествовал Парацельс в течение многих лет. Во время своих странствий он посещал врачей и знахарей, чернокнижников и цирюльников, цыган и даже палачей. Пропитание себе он добывал при помощи своих медицинских и алхимических познаний, но этим его деятельность, как мы сейчас знаем, не ограничивалась.
В 1526 г. Парацельс, после продолжительных странствований, прибывает, сопровождаемый славой искусного врача, в Базель. Здесь его успешная практическая деятельность производит сильное впечатление: он входит в милость к влиятельным лицам и получает место городского врача и профессора медицины в университете. Путь к должности профессора открыла Парацельсу Реформация: целый ряд кафедр пустовал в то время в Базельском университете из-за удаления профессоров-католиков. Смена вероисповедания и рекомендация Эразма Роттердамского облегчили ему доступ к занятию кафедры. Таким образом, человек, не имевший докторского диплома, получил, вопреки прочно сложившейся традиции, место профессора в Базельском университете.
В своей программе Парацельс объявил, что очистит медицину от «варварской закваски» и восстановит ее в первобытной чистоте, что он отбросит идеи древних и будет держаться указаний самой природы, своих собственных открытий и своего долголетнего опыта, что врачи заблуждаются грубейшим образом, потому что слепо следуют Гиппократу, Галену, Авиценне и другим авторам. Полагал он также, что не медицина, а химия может образовать истинных врачей, что ни ученые степени, ни красноречие, ни эрудиция, приобретенная чтением, ни знание языка не сделают их искусными врачами, но только глубокие познания вещей, изучение тайн, скрытых в недрах природы, - в чем и заключаются все науки. На своей вступительной лекции Парацельс, повторяя жест Лютера, сжегшего папскую буллу, сжег перед своими слушателями сочинения Галена и Авиценны. Подобно Лютеру, переведшему Библию на немецкий язык, Парацельс читает свои лекции не по-латыни, а по-немецки - смелость по тому времени неслыханная. Таковы внешние проявления переворота, произведенного Парацельсом. Смелость его выступлений, а также революционные (иногда чересчур рискованные) методы лечения, которые он применял, заставляют ополчиться против него буквально всех современных ему врачей. Парацельс со всем пылом буйного темперамента вступает в борьбу. Обе стороны не щадят друг друга и не проявляют особой разборчивости в средствах, а также в выражениях, в которых ведется полемика. Легко себе представить, какое раздражение вызвал Парацельс в стане своих врагов. Его начинают преследовать. Базельский университет неожиданно, через год после назначения Парацельса профессором, требует от него представления докторского диплома. Парацельс обращается в совет города Базеля и в письме, сохранившемся до сих пор, просит «приказать его врагам прекратить нападки против университетского профессора и не препятствовать ему в чтении курса оскорбительными выражениями и низкими обвинениями, которыми они осыпают его». Столкновение окончилось победой Парацельса.
Борьба, начатая им, продолжается и после его смерти. Сущность его реформы состоит в том, что он ставит во главу угла химию и вместо лекарств растительного происхождения начинает применять химические препараты, в том числе сильнодействующие. Новое направление в медицине и фармации быстро распространяется и, будучи одним из проявлений Реформации, приобретает все большее число сторонников и приверженцев в протестантских государствах. В то же время, католическая церковь вносит сочинения Парацельса в список запрещенных книг, а парижский парламент в 1566 г. запрещает пользование средствами Парацельса и одновременно выражает порицание всяким нововведениям в медицине.
Взгляды Парацельса на медицину - следствие его общего мировоззрения. Он исходит из представления о мире как о едином целом, состоящем из одних и тех же основных начал и управляемом во всех своих частях одними и теми же законами. Человеческий организм - химическая лаборатория; болезнь - нарушение правильной деятельности этой лаборатории, происходящее вследствие недостатка или избытка каких-нибудь веществ; задача врача - восстановить правильное соотношение, введя в организм необходимые химические препараты. Сближая таким образом медицину с химией, Парацельс дает последней новое направление. Не превращение металлов в золото, а приготовление лекарств должно, по Парацельсу, быть целью химии. С первого взгляда кажется, что в этом предположении Парацельса не заключается переворота, но вспомним, что в течение тысячелетия усилия алхимиков были направлены на осуществление определенной цели, что все содержание науки видели именно в этом и что алхимические теории целиком построены на представлении о превращении металлов (см. Юнг К.Г., 1992).
Парацельс не только не высказывал отрицательного отношения к алхимической доктрине, он был каббалист и мистик, считал мозг микрокосмом, представляющим макрокосм окружающего. Уверял, что знает секрет «философского камня» и умеет превращать металлы, в доказательство чего демонстрировал «превращение» железа в медь при погружении ножа в раствор медного купороса (при этом железо переходит в раствор, вытесняя из последнего медь, осаждающуюся на поверхности лезвия). Возможно, что со стороны Парацельса такая терпимость по отношению к алхимии была тактическим приемом: он хотел сосредоточить огонь своего нападения на медицине и, кроме того, извлекал выгоду из веры современников в превращения металлов. Со времени Парацельса благодаря произведенному им объединению химии с медициной и фармацией начинается новый период в истории химии - период ятрохимический.
Для нас же важнее всего упомянуть, что Парацельс утверждал совершено иное отношение не только к обучению медицине, но и к врачеванию в целом. Для простых людей, лечением которых он никогда не гнушался, он был кем-то вроде Робин Гуда: богатые должны были платить ему сполна, а бедные могли лечиться бесплатно. Он говорил о том, что «милосердие – наставник врачей», «милосердие … должно быть врожденным у врача», «где нет любви, там нет искусства». Вызывая недовольство сильных мира и церкви, он выступал и против практики использования врачебного искусства на службе инквизиции и писал: «врач не может быть ни мучителем, ни палачом, ни слугой палача».
Он был, применительно к тому времени, неподобающе терпим к психически больным: «Практически гораздо важней лечить душевнобольных, нежели изгонять бесов, ибо помешанные – это больные люди, и, кроме того, наши братья, а потому следует относиться к ним сочувственно и мягко… Ведь может случиться, что нас самих или наших братьев постигнет такая же злая судьба» (цит. по Каннабих Ю., 1994)..
Он изучал болезни простых ремесленников, и постоянно повторял, что «не титул, не ораторское искусство, не чтение книг создают врача, но единственно знание вещей и сил природы», «теория врача есть опыт». Даже на его могиле указано, что «обладал волшебным знанием и раздавал добро беднякам», не зря место его захоронения в Зальцбурге долгие века была почитаемо и посещаемо страждущими излечения.
«Модель Парацельса» - такая форма врачебной этики, в рамках которой нравственное отношение с пациентом понимается как составляющая стратегии терапевтического поведения врача. Если в гиппократовской модели завоевывается социальное доверие личности пациента, то здесь важен учет эмоционально-психических особенностей личности, признание глубины ее душевных контактов с врачом и включенности этих контактов в лечебный процесс. Это, конечно, тоже патернализм, но для которого характерны положительные психоэмоциональные привязанности и социально-моральная ответственность, «целебность», «божественность» самого контакта врача и больного. Основным принципом, формирующимся в границах данной модели, является принцип «делай добро», благо, или «твори любовь», благодеяние, милосердие. Врачевание есть это организованное осуществление добра. Парацельс писал: «Сила врача - в его сердце, работа его должна руководствоваться Богом и освещаться естественным светом и опытностью; важнейшая основа лекарства - любовь».
Введение в биоэтику
Врачебная этика Гиппократа
Доступная нам в памятниках письменности история врачебной этики насчитывает более трех тысячелетий. В Древней Индии врачи давали клятву еще в 1500г. до н. э. Для европейской медицины непреходящее значение и по сей день имеет этика древнегреческого врача Гиппократа (около 460 - около 370 г. до н. э.), в особенности его знаменитая "Клятва". После того как в XVI в, в разных странах (Италии, Швейцарии, Германии, Франции) вышли первые печатные труды Гиппократа ("Корпус Гиппократа"), рост его авторитета среди европейских врачей можно образно назвать "вторым пришествием" Гиппократа. Уже в то время врачи, получавшие степень доктора медицины на медицинском факультете Парижского университета, обязаны были давать "Факультетское обещание" перед бюстом Гиппократа. Известно, что когда Ф. Рабле получал диплом доктора медицины в Монпелье, ему, по обычаю того времени, не только вручили золотое кольцо, тисненый золотом пояс, плащ из черного драпа и малиновую шапочку, но и книжку сочинений Гиппократа. Во второй половине XIX в. "Факультетское обещание", в основе которого лежит "Клятва Гиппократа", было введено на медицинских факультетах университетов России. По аналогии с "Клятвой Гиппократа" в начале XX в. была составлена сестринская "Клятва Флоренс Найтингейл" (по имени основательницы самостоятельной сестринской профессии, открывшей в 1861 г. в Англии первую в мире школу сестринского дела). Во второй половине XX в., в особенности начиная с формирования на рубеже 60-х - 70-х годов биоэтики, многие положения "Клятвы Гиппократа" (и "Корпуса Гиппократа" в целом) оказались в эпицентре бурных философских, богословских, юридическо-правовых споров, что во многом определяет обостренный сегодняшний интерес к "Гиппократовой этике".
Этические воззрения, требования и запреты великого медика изложены в книгах "Корпуса Гиппократа": "Клятва", "Закон", "О враче", "О благоприличном поведении", "Наставления", "Об искусстве", "Афоризмы" и др. Историки уже давно спорят по поводу того, какие из названных книг принадлежат самому Гиппократу. Так, достаточно распространена точка зрения, впервые предложенная американским историком Л. Эдельштейном, согласно которой "Клятва" была создана пифагорейской школой. Одним из аргументов в пользу этого утверждения считается то, что в "Клятве" выдвигаются существенно более строгие нормы, чем те, которые провозглашались в греческом законодательстве, в этике Платона или Аристотеля, и те, которые были характерны для тогдашней медицинской практики. Сколь, однако, ни интересен сам по себе вопрос об авторстве Гиппократа, содержание книг "Корпуса Гиппократа", их значение и роль для истории медицинской этики (также как и общекультурное значение) могут рассматриваться независимо от решения этого вопроса.
Первая часть "Клятвы" содержит характеристику взаимоотношений внутри медицинской профессии, в частности, между учителем и учеником. Вступающий в профессию фактически становится приемным членом семьи учителя, и его наиболее сильные обязательства относятся как раз к учителю и семье учителя. Важными являются требования, запрещающие разглашать медицинские знания тем, кто не принял клятву, и оберегать ряды профессии от проникновения недостойных. Медицинское сообщество, таким образом, предстает перед нами как весьма замкнутая социальная организация, которую можно было бы обозначить такими словами, как "орден" или "клан".
В том же, что касается взаимоотношений врача и пациента, этика Гиппократа - это прежде всего этика гуманности, человеколюбия, милосердия. В ее основе лежит идея уважения к больному человеку, пациенту, обязательность требования, чтобы всякое лечение не причиняло ему вреда: "Я...воздержусь от причинения всякого вреда...", - говорится в "Клятве"(6). Современная медицина обладает огромным арсеналом средств и методов, нерациональное или неосторожное применение которых может стать причиной серьезного ущерба здоровью (ятрогенная патология) и вообще благополучию пациента. Для пояснения отметим, что эти обстоятельства побудили известного отечественного клинициста Е.М. Тареева сделать следующий вывод: "Старое правило "primum nоn nосеге" (прежде всего - не навреди) отступает перед требованием современного принципа хорошо рассчитанного риска". Думается, что Е.М. Тареев прав лишь отчасти. В современной клинической медицине, конечно же, остается обязательным обсуждаемое требование этики Гиппократа: ожидаемая от медицинского вмешательства польза (благо) должна превышать сопряженный с вмешательством риск (подробнее речь об этом шла в гл. II). Более того, значение данного принципа врачебной этики все возрастает - по мере возрастания "агрессивности" медицинских вмешательств в сферу здоровья человека.
Идеи гуманности и уважения человеческого достоинства пациента конкретизируются во многих наставлениях "Корпуса Гиппократа", в частности касающихся семейной жизни больного. Особо следует подчеркнуть этический запрет интимных связей врача и больного. В "Клятве" говорится: "В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами". В книгах "О враче" и Ь "О благоприличном поведении" можно найти развитие данной темы: "У врача с больными - немало отношений; ведь они поручают себя в распоряжение врачам, и врачи во всякое время имеют дело с женщинами, с девицами и с имуществом весьма большой цены, следовательно в отношении всего этого врач должен быть воздержанным"; "Во время прихода к больному тебе следует помнить... о внешнем приличии, ...о краткословности, о том..., чтобы сейчас же присесть к больному, во всем показывая внимание к нему"(6).
Врачевание, предполагающее в определенных ситуациях необходимость визуального и тому подобных обследований пациента врачом другого пола, как бы разрушает соответствующие моральные барьеры, "пренебрегает" культурным контекстом взаимоотношения полов в обществе. Именно эта сторона врачебной практики, а также особая глубина душевного контакта, влияние врача на пациента (и даже власть над ним) содержат в себе возможности злоупотреблений.
Проблема, поставленная Гиппократом, сохраняет свою практическую актуальность для современной медицины. Например, в 1991 г. Комитет по этическим и юридическим вопросам Американской медицинской ассоциации, рассмотрев этические аспекты отношений между врачами и пациентами, принял специальное решение: интимные контакты между врачом и пациентом, возникающие в период лечения, аморальны.
Известнейшей заповедью этики Гиппократа является его запрет разглашать врачебную тайну. Это этическое требование содержится в "Клятве": "Что бы при лечении - а также и без лечения - я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной". В книге "О враче" перечисление моральных качеств врача начинается с "благоразумия", первым (и даже как бы само собой разумеющимся) подтверждением которого называется умение молчать. А завершает данный фрагмент книги "О враче" резюме: "Итак, вот этими-то доблестями души... он должен отличаться". Это отнесение врачебной тайны к "доблестям души" представляется особенно ценным в контексте всей последующей истории медицинской этики, в особенности - тех ее этапов, когда делались попытки вообще отказаться от правила конфиденциальности.
Пожалуй, ни одна из идей этики Гиппократа не привлекает сегодня, на рубеже XXI в., большего интереса (не только в профессиональной медицинской среде, но и в обществе в целом), чем идея уважения человеческой жизни. Вся огромная современная литература, посвященная проблемам эвтаназии и аборта, в определенном смысле сводится к полемике сторонников и оппонентов позиции Гиппократа: "Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария".
Хотя в текстах Гиппократа не встречается термин "эвтаназия", приведенное положение "Клятвы", очевидно, не допускает такого морального выбора врача в отношении умирающего больного, который в современной литературе по биоэтике называется "активная эвтаназия"; запрещается врачу и тактика "ассистирования при самоубийстве", также чрезвычайно широко обсуждаемая в последние годы (подробнее об этом см. в гл. X).
"Клятва" содержит запрет на участие врача в проведении аборта. Впрочем, сам Гиппократ, кажется, был иногда вынужден под давлением необходимости допускать отступления от этой нормы. Так, рассматривая вопрос об оказании медицинской помощи рабам в Древней Греции, исследователь античности Т. В. Блаватская в одной из своих работ упоминает рассказ Гиппократа о том, как он прервал беременность у молодой флейтистки-рабыни. Вообще имеющиеся сегодня исторические свидетельства позволяют говорить, что реальная медицинская практика времен Гиппократа была более терпимой в отношении абортов и эвтаназии, чем предписания "Клятвы". Как отмечает американский историк медицины Д. Амундсен, "общим для обоих запретов является по крайней мере то, что они не совпадают с ценностями, выраженными в большинстве источников, и нетипичны для реальностей древней медицинской практики, как они раскрываются в медицинской и иной литературе".
Несомненный интерес представляет трактовка Гиппократом темы информирования больных. В книге "О благоприличном поведении" молодому врачу дается совет: "Все... должно делать спокойно и умело, скрывая от больного многое в своих распоряжениях... и не сообщая больным того, что наступит или наступило, ибо многие больные по этой именно причине, т.е. через изложение предсказаний о том, что наступает или после случится, доведены будут до крайнего состояния". В книге "Наставления" последняя мысль как бы уточняется: "Но сами больные, по причине своего плачевного положения, отчаявшись, заменяют жизнь смертью".
Как видим, многие существенные черты "патерналистской модели" взаимоотношений врача и пациента сложились еще во времена Гиппократа. Отечески-покровительственный стиль поведения врача присущ и многим другим советам и наставлениям "Корпуса Гиппократа".
"Внимание" и "ласка" должны сочетаться у врача с "настойчивостью" и "строгостью". В некоторых случаях врач не доверяет больному (ведь "многие часто обманывали в принятии приписанного им"), и потому целесообразно приставить к нему достаточно опытного ученика, "который бы наблюдал, чтобы больной исполнял предписания вовремя". В заключении книги "О благоприличном поведении" содержится такой совет: "обо всем, что делается, наперед объявляй тем, которым знать это надлежит". Тем самым патерналистская позиция здесь получает свою завершенность: ограничение в информировании самого больного дополняется требованием информирования третьих лип (без согласия больного!).
Неотъемлемую часть этики Гиппократа составляют моральные предписания, касающиеся взаимоотношений врачей друг с другом: "Нет ничего постыдного, если врач, затрудненный в каком-либо случае у больного... просит пригласить других врачей". Вместе с тем "врачи, вместе осматривающие больного, не должны ссориться между собою и высмеивать друг друга". Врачам не к лицу уподобляться "соседям по ремеслу на площади", "никогда суждение врача не должно возбуждать зависти другого". Столкнувшись же с ошибкой коллеги, необходимо по крайней мере иметь в виду, что ты тоже человек и ты тоже можешь ошибаться, "ибо во всяком изобилии лежит недостаток".
Тема отношения врача к своей профессии проходит через этические сочинения "Корпуса Гиппократа" красной нитью. Забота об авторитете медицинской профессии накладывает у Гиппократа своеобразный отпечаток на педагогику врачебного дела и как бы направляет все усилия по воспитанию и самовоспитанию врача. Вот начало книги "О враче": "Врачу сообщает авторитет, если он хорошего цвета и хорошо упитан, соответственно своей природе, ибо те, которые сами не имеют хорошего вида в своем теле, у толпы считаются не могущими иметь правильную заботу о других". Далее молодому врачу даются советы: "держать себя чисто, иметь хорошую одежду", которая должна быть "приличной и простой" и одеваемой "не для излишнего хвастовства". Лицо врача не должно быть суровым, но и противоположной крайности также следует избегать: "Тот врач, который изливается в смехе и сверх меры весел, считается тяжелым "(6).
Морально-этические наставления Гиппократа предписывают врачу держать под этическим контролем не только собственно профессиональную деятельность, но и весь свой образ жизни. Да, это настолько высокая этика, что возникает вопрос -посильно ли такое человеку-врачу, который дает клятву: "Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь"? Вот, в частности, какой ценой дается "добрая слава" в медицине: "Мне, нерушимо выполняющему клятву.., да будет дана... слава у всех людей на вечные времена". Вот какой действительный смысл содержится в словах (только на первый взгляд высокомерных): "Медицина поистине есть самое благородное из всех искусств".
Проблема авторитета медицины имеет у Гиппократа еще один очень важный аспект - это оценка и критика деятельности "псевдоврачей". Автор книги "Закон" утверждает о врачах: "по званию их много, наделе же как нельзя менее". В книге "О благоприличном поведении" говорится о тех, кто, "обладая профессиональной ловкостью, обманывает людей... Их всякий может узнать по одежде и прочим украшениям". Что же касается истинных врачей, то, обладая многими положительными качествами ("к спорщикам требовательны, предусмотрительны в завязывании знакомств с подобными себе" и т.д.), они также "отдают в общее сведение все, что приняли от науки". Впрочем, в свете текста "Клятвы" это "в общее сведение", скорее всего, включает лишь ограниченный круг избранных.
Рассмотрим, наконец, морально-этические аспекты взаи моотношений врача и общества в античной Греции. Общество здесь высоко ценило и поощряло самоотверженность врачей. Исторические источники донесли до нас немало примеров презрения к опасностям, личного мужества врачей во время эпидемий, войн, землетрясений. Некоторые из врачей при этом погибали (как, например, эскулап Менофил на Родосе в 225 г.). Однако не менее важно и другое: насколько справедливо оценивалась такая работа-служение. В храмах в честь врачей устанавливались стелы с перечислением их заслуг. Когда издавался декрет в честь особых заслуг "инополисного" врача, то копию декрета посылали (иногда с торжественной делегацией) в его родной полис. Разнообразные дары и щедрое вознаграждение врачам в таких случаях упоминается во многих исторических источниках.
Очень высоко на шкале социальных ценностей в древнегреческом обществе стояло бескорыстие врачей. Не раз врачи, находившиеся на государственной службе, в трудные для полиса времена отказывались полностью или на определенный срок от причитавшегося им жалованья. Здесь уместно вспомнить, что в древнегреческой мифологии характернейшей особенностью покровителя медицины Асклепия была филантропия. И если теперь вернуться к одной из важнейших идей этики Гиппократа, согласно которой жизнь врача должна соответствовать его искусству, то можно глубже понять эту идею: не только профессиональной деятельности врача, но и самой его жизни должна быть присуща филантропия.
Мы подошли к исключительно важной проблеме - врачева ние и вознаграждение за него. Труд врача оплачивался в Древней Греции высоко (лучше, например, чем труд зодчих). Основная масса врачей жила за счет гонораров, получаемых от пациентов. Автор "Наставлений" советует своему ученику: "Если ты поведешь сначала дело о вознаграждении, - ведь и это имеет отношение ко всему нашему делу - то, конечно, наведешь больного на мысль, что, если не будет сделано договора, ты оставишь его или будешь небрежно относиться к нему и не дашь ему в настоящий момент совета. Об установлении вознаграждения не следует заботиться, так как мы считаем, что обращать на это внимание вредно для больного, в особенности при остром заболевании: быстрота болезни, не дающая случая к промедлению, заставляет хорошего врача искать не выгоды, а скорее приобретения славы. Лучше упрекать спасенных, чем наперед обирать находящихся в опасности".
Здесь сделана попытка разрешить извечную дилемму: с одной стороны, труд врача должен быть справедливо оплачен, а с другой, - гуманная природа медицинской профессии выхолащивается, если свести отношения врача и пациента исключительно к денежным. Отношения врача и пациента не могут характеризоваться в одних лишь экономических категориях уже потому, что пациенту очень трудно оценить качество предлагаемого ему "товара". Врач - это не та профессия, где обогащение может быть единственной мотивацией профессиональной деятельности. Когда автор книги "О благоприличном поведении" говорит, что медицина и мудрость теснейшим образом взаимосвязаны (и даже тождественны), то первыми проявлениями мудрой жизненной позиции врача он называет "презрение к деньгам, совестливость, скромность".
Слова "презрение к деньгам" необходимо, впрочем, понимать с учетом всего контекста этических сочинений "Корпуса Гиппократа". Так, автор "Наставлений" советует своему ученику, когда дело идет о гонораре, дифференцированно подходить к разным пациентам: "И я советую, чтобы ты не слишком негуманно вел себя, но чтобы обращал внимание на обилие средств (у больного) и на их умеренность, а иногда лечил бы и даром, считая благодарную память выше минутной славы. Если же случай представится оказать помощь чужестранцу или бедняку, то таким вособенности должно ее доставить..."(6).
Справедливость отношения общества к деятельности врачей имеет и другую сторону. В Древней Греции только в отношении врачей существовало особое наказание - "адоксия" (бесчестие). Речь идет о врачах, повинных в серьезных профессиональных промахах или тем более - взлоупотреблениях. Как пишет Т.В. Блаватская, исторические источники не сохранили сведений о процедуре адоксии и каких-либо фактических данных о ее последствиях. В то же время, пишет она, есть основание полагать, что это наказание было достаточно суровым и эффективным в борьбе полиса с лжеврачами и невеждами. Как минимум, адоксия означала потерю доверия и уважения сограждан. Вероятно, она также означала потерю практики, потерю источника дохода для врача. Может быть, она означала для него частичное поражение в правах.
Итак, этика Гиппократа - это система морально-этических заповедей, требований, запретов, регулирующих практику врачевания, определяющих отношение врача к пациенту, отношение врача к другим врачам, а также к своей профессии в целом и отношение врача к обществу. Она оказала огромное влияние на моральное сознание медиков Древней Греции и Рима.
Введение в биоэтику
Врачебная этика Гиппократа
Доступная нам в памятниках письменности история врачебной этики насчитывает более трех тысячелетий. В Древней Индии врачи давали клятву еще в 1500г. до н. э. Для европейской медицины непреходящее значение и по сей день имеет этика древнегреческого врача Гиппократа (около 460 - около 370 г. до н. э.), в особенности его знаменитая "Клятва". После того как в XVI в, в разных странах (Италии, Швейцарии, Германии, Франции) вышли первые печатные труды Гиппократа ("Корпус Гиппократа"), рост его авторитета среди европейских врачей можно образно назвать "вторым пришествием" Гиппократа. Уже в то время врачи, получавшие степень доктора медицины на медицинском факультете Парижского университета, обязаны были давать "Факультетское обещание" перед бюстом Гиппократа. Известно, что когда Ф. Рабле получал диплом доктора медицины в Монпелье, ему, по обычаю того времени, не только вручили золотое кольцо, тисненый золотом пояс, плащ из черного драпа и малиновую шапочку, но и книжку сочинений Гиппократа. Во второй половине XIX в. "Факультетское обещание", в основе которого лежит "Клятва Гиппократа", было введено на медицинских факультетах университетов России. По аналогии с "Клятвой Гиппократа" в начале XX в. была составлена сестринская "Клятва Флоренс Найтингейл" (по имени основательницы самостоятельной сестринской профессии, открывшей в 1861 г. в Англии первую в мире школу сестринского дела). Во второй половине XX в., в особенности начиная с формирования на рубеже 60-х - 70-х годов биоэтики, многие положения "Клятвы Гиппократа" (и "Корпуса Гиппократа" в целом) оказались в эпицентре бурных философских, богословских, юридическо-правовых споров, что во многом определяет обостренный сегодняшний интерес к "Гиппократовой этике".
Этические воззрения, требования и запреты великого медика изложены в книгах "Корпуса Гиппократа": "Клятва", "Закон", "О враче", "О благоприличном поведении", "Наставления", "Об искусстве", "Афоризмы" и др. Историки уже давно спорят по поводу того, какие из названных книг принадлежат самому Гиппократу. Так, достаточно распространена точка зрения, впервые предложенная американским историком Л. Эдельштейном, согласно которой "Клятва" была создана пифагорейской школой. Одним из аргументов в пользу этого утверждения считается то, что в "Клятве" выдвигаются существенно более строгие нормы, чем те, которые провозглашались в греческом законодательстве, в этике Платона или Аристотеля, и те, которые были характерны для тогдашней медицинской практики. Сколь, однако, ни интересен сам по себе вопрос об авторстве Гиппократа, содержание книг "Корпуса Гиппократа", их значение и роль для истории медицинской этики (также как и общекультурное значение) могут рассматриваться независимо от решения этого вопроса.
Первая часть "Клятвы" содержит характеристику взаимоотношений внутри медицинской профессии, в частности, между учителем и учеником. Вступающий в профессию фактически становится приемным членом семьи учителя, и его наиболее сильные обязательства относятся как раз к учителю и семье учителя. Важными являются требования, запрещающие разглашать медицинские знания тем, кто не принял клятву, и оберегать ряды профессии от проникновения недостойных. Медицинское сообщество, таким образом, предстает перед нами как весьма замкнутая социальная организация, которую можно было бы обозначить такими словами, как "орден" или "клан".
В том же, что касается взаимоотношений врача и пациента, этика Гиппократа - это прежде всего этика гуманности, человеколюбия, милосердия. В ее основе лежит идея уважения к больному человеку, пациенту, обязательность требования, чтобы всякое лечение не причиняло ему вреда: "Я...воздержусь от причинения всякого вреда...", - говорится в "Клятве"(6). Современная медицина обладает огромным арсеналом средств и методов, нерациональное или неосторожное применение которых может стать причиной серьезного ущерба здоровью (ятрогенная патология) и вообще благополучию пациента. Для пояснения отметим, что эти обстоятельства побудили известного отечественного клинициста Е.М. Тареева сделать следующий вывод: "Старое правило "primum nоn nосеге" (прежде всего - не навреди) отступает перед требованием современного принципа хорошо рассчитанного риска". Думается, что Е.М. Тареев прав лишь отчасти. В современной клинической медицине, конечно же, остается обязательным обсуждаемое требование этики Гиппократа: ожидаемая от медицинского вмешательства польза (благо) должна превышать сопряженный с вмешательством риск (подробнее речь об этом шла в гл. II). Более того, значение данного принципа врачебной этики все возрастает - по мере возрастания "агрессивности" медицинских вмешательств в сферу здоровья человека.
Идеи гуманности и уважения человеческого достоинства пациента конкретизируются во многих наставлениях "Корпуса Гиппократа", в частности касающихся семейной жизни больного. Особо следует подчеркнуть этический запрет интимных связей врача и больного. В "Клятве" говорится: "В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами". В книгах "О враче" и Ь "О благоприличном поведении" можно найти развитие данной темы: "У врача с больными - немало отношений; ведь они поручают себя в распоряжение врачам, и врачи во всякое время имеют дело с женщинами, с девицами и с имуществом весьма большой цены, следовательно в отношении всего этого врач должен быть воздержанным"; "Во время прихода к больному тебе следует помнить... о внешнем приличии, ...о краткословности, о том..., чтобы сейчас же присесть к больному, во всем показывая внимание к нему"(6).
Врачевание, предполагающее в определенных ситуациях необходимость визуального и тому подобных обследований пациента врачом другого пола, как бы разрушает соответствующие моральные барьеры, "пренебрегает" культурным контекстом взаимоотношения полов в обществе. Именно эта сторона врачебной практики, а также особая глубина душевного контакта, влияние врача на пациента (и даже власть над ним) содержат в себе возможности злоупотреблений.
Проблема, поставленная Гиппократом, сохраняет свою практическую актуальность для современной медицины. Например, в 1991 г. Комитет по этическим и юридическим вопросам Американской медицинской ассоциации, рассмотрев этические аспекты отношений между врачами и пациентами, принял специальное решение: интимные контакты между врачом и пациентом, возникающие в период лечения, аморальны.
Известнейшей заповедью этики Гиппократа является его запрет разглашать врачебную тайну. Это этическое требование содержится в "Клятве": "Что бы при лечении - а также и без лечения - я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной". В книге "О враче" перечисление моральных качеств врача начинается с "благоразумия", первым (и даже как бы само собой разумеющимся) подтверждением которого называется умение молчать. А завершает данный фрагмент книги "О враче" резюме: "Итак, вот этими-то доблестями души... он должен отличаться". Это отнесение врачебной тайны к "доблестям души" представляется особенно ценным в контексте всей последующей истории медицинской этики, в особенности - тех ее этапов, когда делались попытки вообще отказаться от правила конфиденциальности.
Пожалуй, ни одна из идей этики Гиппократа не привлекает сегодня, на рубеже XXI в., большего интереса (не только в профессиональной медицинской среде, но и в обществе в целом), чем идея уважения человеческой жизни. Вся огромная современная литература, посвященная проблемам эвтаназии и аборта, в определенном смысле сводится к полемике сторонников и оппонентов позиции Гиппократа: "Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария".
Хотя в текстах Гиппократа не встречается термин "эвтаназия", приведенное положение "Клятвы", очевидно, не допускает такого морального выбора врача в отношении умирающего больного, который в современной литературе по биоэтике называется "активная эвтаназия"; запрещается врачу и тактика "ассистирования при самоубийстве", также чрезвычайно широко обсуждаемая в последние годы (подробнее об этом см. в гл. X).
"Клятва" содержит запрет на участие врача в проведении аборта. Впрочем, сам Гиппократ, кажется, был иногда вынужден под давлением необходимости допускать отступления от этой нормы. Так, рассматривая вопрос об оказании медицинской помощи рабам в Древней Греции, исследователь античности Т. В. Блаватская в одной из своих работ упоминает рассказ Гиппократа о том, как он прервал беременность у молодой флейтистки-рабыни. Вообще имеющиеся сегодня исторические свидетельства позволяют говорить, что реальная медицинская практика времен Гиппократа была более терпимой в отношении абортов и эвтаназии, чем предписания "Клятвы". Как отмечает американский историк медицины Д. Амундсен, "общим для обоих запретов является по крайней мере то, что они не совпадают с ценностями, выраженными в большинстве источников, и нетипичны для реальностей древней медицинской практики, как они раскрываются в медицинской и иной литературе".
Несомненный интерес представляет трактовка Гиппократом темы информирования больных. В книге "О благоприличном поведении" молодому врачу дается совет: "Все... должно делать спокойно и умело, скрывая от больного многое в своих распоряжениях... и не сообщая больным того, что наступит или наступило, ибо многие больные по этой именно причине, т.е. через изложение предсказаний о том, что наступает или после случится, доведены будут до крайнего состояния". В книге "Наставления" последняя мысль как бы уточняется: "Но сами больные, по причине своего плачевного положения, отчаявшись, заменяют жизнь смертью".
Как видим, многие существенные черты "патерналистской модели" взаимоотношений врача и пациента сложились еще во времена Гиппократа. Отечески-покровительственный стиль поведения врача присущ и многим другим советам и наставлениям "Корпуса Гиппократа".
"Внимание" и "ласка" должны сочетаться у врача с "настойчивостью" и "строгостью". В некоторых случаях врач не доверяет больному (ведь "многие часто обманывали в принятии приписанного им"), и потому целесообразно приставить к нему достаточно опытного ученика, "который бы наблюдал, чтобы больной исполнял предписания вовремя". В заключении книги "О благоприличном поведении" содержится такой совет: "обо всем, что делается, наперед объявляй тем, которым знать это надлежит". Тем самым патерналистская позиция здесь получает свою завершенность: ограничение в информировании самого больного дополняется требованием информирования третьих лип (без согласия больного!).
Неотъемлемую часть этики Гиппократа составляют моральные предписания, касающиеся взаимоотношений врачей друг с другом: "Нет ничего постыдного, если врач, затрудненный в каком-либо случае у больного... просит пригласить других врачей". Вместе с тем "врачи, вместе осматривающие больного, не должны ссориться между собою и высмеивать друг друга". Врачам не к лицу уподобляться "соседям по ремеслу на площади", "никогда суждение врача не должно возбуждать зависти другого". Столкнувшись же с ошибкой коллеги, необходимо по крайней мере иметь в виду, что ты тоже человек и ты тоже можешь ошибаться, "ибо во всяком изобилии лежит недостаток".
Тема отношения врача к своей профессии проходит через этические сочинения "Корпуса Гиппократа" красной нитью. Забота об авторитете медицинской профессии накладывает у Гиппократа своеобразный отпечаток на педагогику врачебного дела и как бы направляет все усилия по воспитанию и самовоспитанию врача. Вот начало книги "О враче": "Врачу сообщает авторитет, если он хорошего цвета и хорошо упитан, соответственно своей природе, ибо те, которые сами не имеют хорошего вида в своем теле, у толпы считаются не могущими иметь правильную заботу о других". Далее молодому врачу даются советы: "держать себя чисто, иметь хорошую одежду", которая должна быть "приличной и простой" и одеваемой "не для излишнего хвастовства". Лицо врача не должно быть суровым, но и противоположной крайности также следует избегать: "Тот врач, который изливается в смехе и сверх меры весел, считается тяжелым "(6).
Морально-этические наставления Гиппократа предписывают врачу держать под этическим контролем не только собственно профессиональную деятельность, но и весь свой образ жизни. Да, это настолько высокая этика, что возникает вопрос -посильно ли такое человеку-врачу, который дает клятву: "Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь"? Вот, в частности, какой ценой дается "добрая слава" в медицине: "Мне, нерушимо выполняющему клятву.., да будет дана... слава у всех людей на вечные времена". Вот какой действительный смысл содержится в словах (только на первый взгляд высокомерных): "Медицина поистине есть самое благородное из всех искусств".
Проблема авторитета медицины имеет у Гиппократа еще один очень важный аспект - это оценка и критика деятельности "псевдоврачей". Автор книги "Закон" утверждает о врачах: "по званию их много, наделе же как нельзя менее". В книге "О благоприличном поведении" говорится о тех, кто, "обладая профессиональной ловкостью, обманывает людей... Их всякий может узнать по одежде и прочим украшениям". Что же касается истинных врачей, то, обладая многими положительными качествами ("к спорщикам требовательны, предусмотрительны в завязывании знакомств с подобными себе" и т.д.), они также "отдают в общее сведение все, что приняли от науки". Впрочем, в свете текста "Клятвы" это "в общее сведение", скорее всего, включает лишь ограниченный круг избранных.
Рассмотрим, наконец, морально-этические аспекты взаи моотношений врача и общества в античной Греции. Общество здесь высоко ценило и поощряло самоотверженность врачей. Исторические источники донесли до нас немало примеров презрения к опасностям, личного мужества врачей во время эпидемий, войн, землетрясений. Некоторые из врачей при этом погибали (как, например, эскулап Менофил на Родосе в 225 г.). Однако не менее важно и другое: насколько справедливо оценивалась такая работа-служение. В храмах в честь врачей устанавливались стелы с перечислением их заслуг. Когда издавался декрет в честь особых заслуг "инополисного" врача, то копию декрета посылали (иногда с торжественной делегацией) в его родной полис. Разнообразные дары и щедрое вознаграждение врачам в таких случаях упоминается во многих исторических источниках.
Очень высоко на шкале социальных ценностей в древнегреческом обществе стояло бескорыстие врачей. Не раз врачи, находившиеся на государственной службе, в трудные для полиса времена отказывались полностью или на определенный срок от причитавшегося им жалованья. Здесь уместно вспомнить, что в древнегреческой мифологии характернейшей особенностью покровителя медицины Асклепия была филантропия. И если теперь вернуться к одной из важнейших идей этики Гиппократа, согласно которой жизнь врача должна соответствовать его искусству, то можно глубже понять эту идею: не только профессиональной деятельности врача, но и самой его жизни должна быть присуща филантропия.
Мы подошли к исключительно важной проблеме - врачева ние и вознаграждение за него. Труд врача оплачивался в Древней Греции высоко (лучше, например, чем труд зодчих). Основная масса врачей жила за счет гонораров, получаемых от пациентов. Автор "Наставлений" советует своему ученику: "Если ты поведешь сначала дело о вознаграждении, - ведь и это имеет отношение ко всему нашему делу - то, конечно, наведешь больного на мысль, что, если не будет сделано договора, ты оставишь его или будешь небрежно относиться к нему и не дашь ему в настоящий момент совета. Об установлении вознаграждения не следует заботиться, так как мы считаем, что обращать на это внимание вредно для больного, в особенности при остром заболевании: быстрота болезни, не дающая случая к промедлению, заставляет хорошего врача искать не выгоды, а скорее приобретения славы. Лучше упрекать спасенных, чем наперед обирать находящихся в опасности".
Здесь сделана попытка разрешить извечную дилемму: с одной стороны, труд врача должен быть справедливо оплачен, а с другой, - гуманная природа медицинской профессии выхолащивается, если свести отношения врача и пациента исключительно к денежным. Отношения врача и пациента не могут характеризоваться в одних лишь экономических категориях уже потому, что пациенту очень трудно оценить качество предлагаемого ему "товара". Врач - это не та профессия, где обогащение может быть единственной мотивацией профессиональной деятельности. Когда автор книги "О благоприличном поведении" говорит, что медицина и мудрость теснейшим образом взаимосвязаны (и даже тождественны), то первыми проявлениями мудрой жизненной позиции врача он называет "презрение к деньгам, совестливость, скромность".
Слова "презрение к деньгам" необходимо, впрочем, понимать с учетом всего контекста этических сочинений "Корпуса Гиппократа". Так, автор "Наставлений" советует своему ученику, когда дело идет о гонораре, дифференцированно подходить к разным пациентам: "И я советую, чтобы ты не слишком негуманно вел себя, но чтобы обращал внимание на обилие средств (у больного) и на их умеренность, а иногда лечил бы и даром, считая благодарную память выше минутной славы. Если же случай представится оказать помощь чужестранцу или бедняку, то таким вособенности должно ее доставить..."(6).
Справедливость отношения общества к деятельности врачей имеет и другую сторону. В Древней Греции только в отношении врачей существовало особое наказание - "адоксия" (бесчестие). Речь идет о врачах, повинных в серьезных профессиональных промахах или тем более - взлоупотреблениях. Как пишет Т.В. Блаватская, исторические источники не сохранили сведений о процедуре адоксии и каких-либо фактических данных о ее последствиях. В то же время, пишет она, есть основание полагать, что это наказание было достаточно суровым и эффективным в борьбе полиса с лжеврачами и невеждами. Как минимум, адоксия означала потерю доверия и уважения сограждан. Вероятно, она также означала потерю практики, потерю источника дохода для врача. Может быть, она означала для него частичное поражение в правах.
Итак, этика Гиппократа - это система морально-этических заповедей, требований, запретов, регулирующих практику врачевания, определяющих отношение врача к пациенту, отношение врача к другим врачам, а также к своей профессии в целом и отношение врача к обществу. Она оказала огромное влияние на моральное сознание медиков Древней Греции и Рима.
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Размещено на http://www.allbest.ru/
Э волюция традиционной медицинской этики
Медицинская этика - это разновидность профессиональной этики. Исторически профессиональная этика сложилась в первую очередь в медицинской, юридической; педагогической профессиях, в которых центральное место занимает помощь конкретному человеку и, следовательно, взаимодействие с ним, как с пациентом, клиентом, учеником (студентом). Специфика моральных оценок, нравственного регулирования в этих сферах определяется тем, что в таких взаимодействиях непосредственно затрагиваются наиболее значимые ценности: жизнь и здоровье человека, его фундаментальные свободы, права и т.д.
В процессе освоения принципов и норм профессиональной этики медики одновременно постигают миссию своей профессии в обществе. Полноценное профессиональное мышление врача, медицинской сестры, фармацевта всегда включает этическую составляющую. В то же время профессиональная медицинская этика, органически входящая в практику, призвана обеспечить профилактику ущерба, который может быть нанесён личности или обществу, а также авторитету самой медицинской профессии в результате некомпетентных, неосторожных или предосудительных действий какого-либо ее представителя.
Врачебная этика Гиппократа
Доступная нам в памятниках письменности история врачебной этики насчитывает более трех тысячелетий. В Древней Индии врачи давали клятву еще в 1500 г. до н. э.
Для европейской медицины непреходящее значение имеет этика древнегреческого врача Гиппократа (около 460-370 г. до н. э.), в особенности его знаменитая "Клятва". После того как в ХVI в. в разных странах (Италии, Швейцарии, Германии, Франции) вышли печатные труды Гиппократа ("Корпус Гиппократа"), рост его авторитета среди европейских врачей можно образно назвать "вторым пришествием" Гиппократа. Уже в то время врачи, получавшие степень доктора медицины на медицинском факультете Парижского университета, обязаны были давать "Факультетское обещание" перед бюстом Гиппократа. Известно, что когда Ф.Рабле получал диплом доктора медицины в Монпелье, ему, по обычаю того времени, не только вручили золотое кольцо, тисненый золотом пояс, плащ из черного драпа и малиновую шапочку, но и книжку сочинений Гиппократа. Во второй половине XIX в. "Факультетское обещание", в основе которого лежит "Клятва Гиппократа", было введено на медицинских факультетах университетов России. По аналогии с "Клятвой Гиппократа" в начале XX в. была составлена сестринская "Клятва Флоренс Найтингейл", названная по имени основательницы самостоятельной сестринской профессии, открывшей в 1861 г. в Англии первую в мире школу сестринского дела. Во второй половине ХХ в., в особенности начиная с формирования на рубеже 60-х-70-х годов биоэтики, многие положения "Клятвы Гиппократа" (и "Корпуса Гиппократа" в целом) оказались в эпицентре бурных философских, богословских, юридических споров, что во многом определяет обостренный сегодняшний интерес к Гиппократовой этике.
Этические воззрения великого медика изложены в книгах "Корпуса Гиппократа": "Клятва", "Закон", "О враче", "О благоприличном поведении", "Наставления", "Об искусстве", "Афоризмы" и других. Историки уже давно спорят по поводу того, какие именно из названных книг принадлежат самому Гиппократу. Так, достаточно распространена точка зрения, впервые предложенная американским историком Л. Эдельштейном, согласно которой "Клятва" была создана пифагорейской школой. Одним из аргументов в пользу этого утверждения считается то, что в "Клятве" выдвигаются существенно более строгие нормы, чем те, которые провозглашались в греческом законодательстве, в этике Платона или Аристотеля, и те, которые были характерны для тогдашней медицинской практики. Хотя вопрос об авторстве Гиппократа имеет большую научную ценность, содержание книг "Корпуса Гиппократа", их значение и роль для истории медицинской этики, а также их общекультурное значение могут рассматриваться независимо от решения этого вопроса.
Первая часть "Клятвы" содержит характеристику взаимоотношений внутри медицинской профессии, в частности, между учителем и учеником. Вступающий в профессию фактически становился приемным членом семьи учителя, и его наиболее сильные обязательства относятся как раз к учителю и семье учителя. Первостепенными являются требования, запрещающие разглашать медицинские знания тем, кто не принял клятву, и оберегать ряды профессионалов от проникновения недостойных. Медицинское сообщество, существовавшее в то время, предстает перед нами как весьма замкнутая социальная организация, которую можно было бы обозначить такими словами, как орден или клан. гиппократ медицинский гуманность
В области взаимоотношений врача и пациента Гиппократ провозгласил принципы гуманности, человеколюбия, милосердия. В основе этики лежит идея уважения к больному человеку, пациенту, обязательность требования, чтобы никакое лечение не причиняло ему вреда: "Я...воздержусь от причинения всякого вреда...", - говорится в "Клятве". Современная медицина обладает огромным арсеналом средств и методов, нерациональное или неосторожное применение которых может стать причиной серьезного ущерба здоровью (ятрогенная патология) и вообще благополучию пациента. Для пояснения отметим, что эти обстоятельства побудили известного отечественного клинициста Е.М. Тареева сделать вывод о том, что древнее правило "прежде всего, не навреди" отступает перед требованием современного принципа хорошо рассчитанного риска. В современной клинической медицине по-прежнему остается обязательным требование этики Гиппократа: ожидаемая от медицинского вмешательства польза (благо) должна превышать сопряженный с вмешательством риск. Более того, значение этого принципа врачебной этики возрастает по мере возрастания агрессивности медицинских вмешательств в сферу здоровья человека.
Идеи гуманности и уважения человеческого достоинства пациента конкретизируются во многих наставлениях "Корпуса Гиппократа", в частности, в тех, которые касаются семейной жизни больного. Особо следует подчеркнуть этический запрет интимных связей врача и больного. В "Клятве" говорится: "В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами". В книгах "О враче" и "О благоприличном поведении" можно найти развитие данной темы: "У врача с больными - немало отношений; ведь они поручают себя в распоряжение врачам, и врачи во всякое время имеют дело с женщинами, с девицами и с имуществом весьма большой цены, следовательно, в отношении всего этого врач должен быть воздержанным". "Во время прихода к больному тебе следует помнить... о внешнем приличии, ...о краткословности, о том..., чтобы сейчас же присесть к больному, во всем показывая внимание к нему".
Врачевание, предполагающее в определенных ситуациях необходимость визуального и даже тактильного обследований пациента врачом другого пола, как бы разрушает соответствующие моральные барьеры, "пренебрегает" культурным контекстом взаимоотношения полов в обществе. Именно эта сторона врачебной практики, а также особая глубина душевного контакта, влияние врача на пациента (и даже власть над ним) содержат в себе возможности злоупотреблений.
Проблема, поставленная Гиппократом, сохраняет свою практическую актуальность для современной медицины. Например, в 1991году Комитет по этическим и юридическим вопросам Американской медицинской ассоциации, рассмотрев этические аспекты отношений между врачами и пациентами, принял специальное решение: интимные контакты между врачом и пациентом, возникающие в период лечения, классифицируются как аморальные.
Известнейшей заповедью этики Гиппократа является его запрет разглашать врачебную тайну. Это этическое требование содержится в "Клятве": "Что бы при лечении - а также и без лечения - я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной". В книге "О враче" перечисление моральных качеств врача начинается с "благоразумия", первым (и даже само собой разумеющимся) подтверждением которого называется умение молчать. А завершает данный фрагмент книги "О враче" резюме: "Итак, вот этими-то доблестями души... он должен отличаться". Это отнесение врачебной тайны к "доблестям души" представляется особенно ценным в контексте всей последующей истории медицинской этики, в особенности тех ее этапов, когда делались попытки вообще отказаться от правила конфиденциальности.
Пожалуй, ни одна из идей этики Гиппократа не вызывает сегодня, в XXI веке, большего интереса (не только в профессиональной медицинской среде, но и в обществе в целом), чем идея уважения человеческой жизни. Вся огромная современная литература, посвященная проблемам эвтаназии и аборта, в определенном смысле сводится к полемике сторонников и оппонентов позиции Гиппократа: "Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария". Это положение "Клятвы" не позволяет врачу прерывать жизнь пациента, даже если он смертельно болен и обречён. В современной литературе по биоэтике эта проблема обозначается как "активная эвтаназия". Гиппократ также был принципиально против практики "ассистирования при самоубийстве", тема которого чрезвычайно широко обсуждается в последние годы.
"Клятва" содержит запрет на участие врача в проведении аборта. Впрочем, сам Гиппократ, судя по некоторым источникам, иногда был вынужден под давлением необходимости допускать отступления от этой нормы. Так, рассматривая вопрос об оказании медицинской помощи рабам в Древней Греции, исследователь античности Т.В. Блаватская в одной из своих работ упоминает рассказ Гиппократа о том, как он прервал беременность у молодой флейтистки-рабыни. Вообще имеющиеся сегодня исторические свидетельства позволяют говорить, что реальная медицинская практика времен Гиппократа была более терпимой в отношении абортов и эвтаназии, чем предписания "Клятвы". Американский историк медицины Д.Амундсен утверждает, что оба запрета, как правило, не закрепляются в древней медицинской и этической литературе
Несомненный интерес представляет трактовка Гиппократом темы информирования больных. В книге "О благоприличном поведении" молодому врачу дается совет: "Все... должно делать спокойно и умело, скрывая от больного многое в своих распоряжениях... и не сообщая больным того, что наступит или наступило, ибо многие больные по этой именно причине, т.е. через изложение предсказаний о том, что наступает или после случается, доведены будут до крайнего состояния". В книге "Наставления" последняя мысль уточняется: "Но сами больные, по причине своего плачевного положения, отчаявшись, заменяют жизнь смертью". Именно этим Гиппократ аргументирует требование скрывать от больного истинное положение дел, если оно очень плачевно и, тем более, безнадёжно: врач не должен отнимать у пациента надежду на выздоровление. Дальнейший ход болезни нередко непредсказуем и неизвестен даже врачу, а Гиппократ знал о влиянии душевного состояния человека на его выздоровление: нередко сила духа и уверенность в выздоровлении позволяет больному справиться с самыми тяжёлыми болезнями, а отчаяние лишает его сил и создаёт благоприятные условия для усугубления болезни.
Как видим многие существенные черты "патерналистской модели" взаимоотношений врача и пациента сложились еще во времена Гиппократа. Отечески покровительственный стиль поведения врача рекомендуется и многими другими фрагментами "Корпуса Гиппократа".
Внимание и ласка должны сочетаться у врача с настойчивостью и строгостью. В некоторых случаях врач не доверяет больному (ведь "многие часто обманывали в принятии приписанного им"), и поэтому Гиппократ рекомендует приставить к больному достаточно опытного ученика, "который бы наблюдал, чтобы он исполнял предписания вовремя". В заключении книги "О благоприличном поведении" содержится такой совет: "Обо всем, что делается, наперед объявляй тем, которым знать это надлежит". Тем самым патерналистская позиция здесь получает свою завершенность: ограничение в информировании самого больного дополняется требованием информирования третьих лиц, причём без согласия самого больного.
Значительное место в своих этических трудах Гиппократ отводит регламентации взаимоотношений врачей друг с другом: "Нет ничего постыдного, если врач, затрудненный в каком-либо случае у больного... просит пригласить других врачей". Вместе с тем "врачи, вместе осматривающие больного, не должны ссориться между собою и высмеивать друг друга". Врачам не к лицу уподобляться "соседям по ремеслу на площади", "никогда суждение врача не должно возбуждать зависти другого". Столкнувшись же с ошибкой коллеги, необходимо помнить, что ты - тоже человек, и ты тоже можешь ошибаться, "ибо во всяком изобилии лежит недостаток". Профессиональный диалог не должен превращаться во взаимные обвинения, он должен носить конструктивный, деловой характер, а его целью всегда должно быть благо больного, а не собственные амбиции врача.
Тема отношения врача к своей профессии проходит через этические сочинения "Корпуса Гиппократа" красной нитью. Забота об авторитете медицинской профессии накладывает своеобразный отпечаток на педагогику врачебного дела и определяет направление усилий по воспитанию и самовоспитанию врача. Вот начало книги "О враче": "Врачу сообщает авторитет, если он хорошего цвета и хорошо упитан, соответственно своей природе, ибо те, которые сами не имеют хорошего вида в своем теле, у толпы считаются не могущими иметь правильную заботу о других". Далее молодому врачу даются советы "держать себя чисто, иметь хорошую одежду", которая должна быть "приличной и простой" и одеваемой "не для излишнего хвастовства", а для того, чтобы произвести приятное впечатление на больного и его родственников и вызвать у них доверие к доктору. Лицо врача не должно быть суровым, но и противоположной крайности также следует избегать: "Тот врач, который изливается в смехе и сверх меры весел, считается тяжелым".
Морально-этические наставления Гиппократа предписывают врачу держать под моральным контролем не только собственно профессиональную деятельность, но и весь свой образ жизни: и в частной жизни он должен следовать нравственным правилам, поскольку является лицом публичным. Гиппократ предъявляет к врачу настолько высокие нравственные требования, что возникает вопрос, посильно ли такое человеку. Добрая слава в медицине даётся дорого, ценой постоянного самоконтроля и самоограничения: "Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь". "Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дана... слава у всех людей на вечные времена". Гиппократ провозглашает высокий авторитет профессии врача: "Медицина поистине есть самое благородное из всех искусств".
Проблема авторитета медицины имеет у Гиппократа еще один очень важный аспект - это оценка и критика деятельности "псевдоврачей". В книге "Закон" он пишет о врачах: "По званию их много, на деле же как нельзя менее". В книге "О благоприличном поведении" говорится о тех, кто, "обладая профессиональной ловкостью, обманывает людей... Их всякий может узнать по одежде и прочим украшениям". Что же касается истинных врачей, то, обладая многими положительными качествами ("к спорщикам требовательны, предусмотрительны в завязывании знакомств с подобными себе" и т.д.), они также "отдают в общее сведение все, что приняли от науки". Впрочем, в свете текста "Клятвы", речь идёт, по-видимому, об узком круге избранных профессионалов.
Рассмотрим моральные аспекты реальных взаимоотношений врача и общества в античной Греции. Общество высоко ценило и поощряло самоотверженность врачей. Исторические источники донесли до нас немало примеров презрения к опасностям, личного мужества врачей во время эпидемий, войн, землетрясений. Некоторые из врачей при этом погибали. Однако не менее важно и другое: насколько справедливо оценивалась такая работа-служение. В храмах в честь врачей устанавливались стелы с перечислением их заслуг. Когда издавался декрет в честь особых заслуг "инополисного" врача, то копию декрета посылали (иногда с торжественной делегацией) в его родной полис. Разнообразные дары и щедрое вознаграждение врачам в таких случаях упоминается во многих исторических источниках.
Очень высоко на шкале социальных ценностей в древнегреческом обществе стояло бескорыстие врачей. Не раз врачи, находившиеся на государственной службе, в трудные для полиса времена отказывались полностью или на определенный срок от причитавшегося им жалованья. Здесь уместно вспомнить, что в древнегреческой мифологии характерной особенностью покровителя медицины Асклепия была филантропия. И если теперь вернуться к одной из важнейших идей этики Гиппократа, согласно которой жизнь врача должна соответствовать его искусству, то можно глубже понять эту идею: не только профессиональной деятельности врача, но и самой его жизни должна быть присуща филантропия.
Мы подошли к интересной и важной проблеме - врачевание и вознаграждение за него. Труд врача оплачивался в Древней Греции высоко (лучше, например, чем труд зодчих). Основная масса врачей жила за счет гонораров, получаемых от пациентов. Автор "Наставлений" советует своему ученику: "Если ты поведешь сначала дело о вознаграждении, - ведь и это имеет отношение ко всему нашему делу, - то, конечно, наведешь больного на мысль, что, если не будет сделано договора, ты оставишь его или будешь небрежно относиться к нему и не дашь ему в настоящий момент совета. Об установлении вознаграждения не следует заботиться, так как мы считаем, что обращать на это внимание вредно для больного, в особенности при остром заболевании: быстрота болезни, не дающая случая к промедлению, заставляет хорошего врача искать не выгоды, а скорее приобретения славы. Лучше упрекать спасенных, чем наперед обирать находящихся в опасности".
Здесь сделана попытка разрешить извечную дилемму: с одной стороны, труд врача должен быть справедливо оплачен, а с другой, - гуманная природа медицинской профессии выхолащивается, если свести отношения врача и пациента исключительно к денежным. Отношения врача и пациента не могут характеризоваться в одних лишь экономических категориях уже потому, что пациенту очень трудно оценить качество предлагаемых ему услуг. Обогащение не может быть не только единственной, но и самой значимой мотивацией профессиональной деятельности. Когда автор книги "О благоприличном поведении" говорит, что медицина и мудрость теснейшим образом взаимосвязаны (и даже тождественны), то первыми проявлениями мудрой жизненной позиции врача он называет "презрение к деньгам, совестливость, скромность".
Слова "презрение к деньгам" необходимо, впрочем, понимать с учетом всего контекста этических сочинений "Корпуса Гиппократа". Так, автор "Наставлений" советует своему ученику, когда дело идет о гонораре, дифференцированно подходить к разным пациентам: "И я советую, чтобы ты не слишком негуманно вел себя, но чтобы обращал внимание на обилие средств (у больного) и на их умеренность, а иногда лечил бы и даром, считая благодарную память выше минутной славы. Если же случай представится оказать помощь чужестранцу или бедняку, то таким в особенности должно ее доставить..."
Справедливость отношения общества к деятельности врачей имеет и другую сторону. В Древней Греции только в отношении врачей существовало особое наказание "адоксия" (бесчестие). Речь идет о врачах, совершивших серьезные профессиональные ошибки или повинные в злоупотреблениях. Как сообщает Т.В. Блаватская, исторические источники не сохранили фактических сведений о самой процедуре адоксии или ее последствиях. Но есть основания полагать, что это наказание было достаточно суровым и эффективным в борьбе полиса с лжеврачами и невеждами. Как минимум, адоксия означала потерю доверия и уважения сограждан. Вероятно, она также означала потерю практики, потерю источника дохода для врача. Может быть, она даже сопровождалось частичным поражение в правах недобросовестного врача.
Подводя итог всему сказанному, отметим, что этика Гиппократа представляет собой систему нравственных заповедей, требований, запретов, регулирующих практику врачевания и определяющих отношение врача к пациенту, к другим врачам, к своей профессии в целом, а также отношение врача к обществу. Основным ее принципом является принцип "прежде всего не навреди" (primum non nocere). Она оказала огромное влияние на моральное сознание медиков Древней Греции и Рима.
Медицинская этика европейского Возрождения и Нового времени.
Своеобразным мостом между античной и современной медициной стало наследие великих арабских врачей. "Клятва" Гиппократа была известна средневековым мусульманским ученым и использовалась ими с теми лишь изменениями, что вместо греческих богов в ней фигурировали Аллах и его пророки. Из этих ученых, прежде всего, следует назвать Авиценну (Ибн-Сина 980-1037), который перенес в Европу высокую культуру Востока. "Канон врачебной науки" Авиценны до конца XVII в. использовался в Европе в качестве учебника.
Другой известнейший врач средневековой эпохи - Маймонид (1135-1204) в своем труде "Учитель заблудших" уделял большое внимание врачебной этике. Знаменитая "Молитва врача" Маймонида - это способ обретения врачом той душевной крепости, той моральной силы, без которой невозможно выполнение им его благородной миссии.
В эпоху Возрождения в центре внимания оказывается вопрос о том, какими, моральными качествами должен обладать врач. Споры шли вокруг того достигаются ли качества, необходимые хорошему врачу, в процессе академического обучения, либо они даются путем озарения, через интуицию и опыт, приходят от Бога.
Последней точки зрения придерживался, величайший врач эпохи Возрождения Парацельс (1493-1541). Знаменитый врач-практик смело реформировал господствующие в то время подходы к лечению. В частности, он отказался от массивных кровопусканий и применения слабительных средств, изнуряющих больных. Парацельс первым объяснил сущность жизнедеятельности человеческого организма как химические процессы, заложив основы ятрохимии. Его иногда называют "Лютером медицины", так как в 1526 году в Базеле он публично сжег "Канон" Авиценны, протестуя против засилья схоластического комментаторства в медицине и недооценки клинического опыта.
Парацельс критиковал косный догматизм врачебного мышления того времени за фанатичную приверженность лекарей языческим и мусульманским методам лечения, отстаивал ценности христианского мировоззрения: "Из сердца растет врач, из Бога происходит он, и высшей степенью врачевания является любовь".
Драматическая борьба Парацельса с преуспевающими врачами велась на языке этики. Противники упрекали Парацельса в том, что он неуч (отвергающий Гиппократа, Галена, Авиценну); что он самозванец и шарлатан (использующий никому неведомые средства, употребляющий страшные яды); что он, может быть, вообще не окончил университет, раз преподает медицину не на латыни, а на разговорном немецком языке. Вот некоторые аргументы Парацельса: "Умение излечивать делает врача, и дела создают мастера - не король, не папа, не привилегии и не университеты, чтение никогда еще не создало ни одного врача, врачей создает только практика"; "Врачу подобает свою мантию с пуговицами носить, свой пояс красный и все красное. По какой же причине красное? Поскольку крестьянам это весьма нравится; а также волосы напомаженными и берет на них, на пальцах же кольца, в которых бирюза, изумруды и сапфиры, и, да еще притом, не из стёкла ли, поддельные - и тогда де будет к тебе больной доверие иметь. Ах ты, любезный мой! Ах ты, господин мой доктор! Это ли есть медицина? Это ли клятва Гиппократова? Это ли хирургия? Это ли наука, это ли смысл? О, ты, серебро поддельное!". С именем Парацельса связывают появление во врачебной этике нового принципа "Делай благо".
В следующем столетии идея опытного изучения природы станет самым авторитетным философским руководством всей европейской науки Нового времени. Ф. Бэкон (1561-1626) свое знаменитое философское сочинение "Новый органон", опубликованное в 1620 г., начинает словами: "Человек слуга и истолкователь природы, столько совершает и понимает, сколько постиг в ее порядке делом или размышлением, и свыше этого он не знает и не может". Еще раньше, в 1605 г., обсуждая цели медицины как науки, он затрагивает этические проблемы, являющиеся приоритетными в современной биоэтике.
Во-первых, Бэкон четко и ясно говорит о необходимости и допустимости экспериментов на живых, животных: в исследовательской деятельности врача одинаково важны и соображения пользы и требования гуманности, но для этого "нет необходимости совершенно отказываться от вивисекций…, если, разумеется, при этом делать правильные выводы".
Во-вторых, Бэкон обсуждает этические вопросы отношения к неизлечимым, умирающим больным и вводит термин "эвтаназия".
Сильный импульс к своему дальнейшему развитию врачебная этика получила в эпоху Просвещения. В это время происходит переосмысление миссии медицины в обществе, целью медицины теперь провозглашается не только индивидуальное, но и общественное здоровье. Врачебная этика оформляется как система развернутых конкретных моральных обязанностей врача, регулирующих его профессиональную деятельность. Важную роль при этом сыграла утилитаристская этика.
В 1803 г. Персиваль опубликовал трактат "Медицинская этика", идеи которого во многом предопределили последующее развитие этой области знания в англоязычных станах. В трактате были выдвинуты такие моральные стандарты поведения врача, которые резко контрастировали с атмосферой взаимных нападок, ссор и свар, характерной для взаимоотношений врачей того времени.
Опираясь в целом на гиппократовскую традицию, Персиваль уделял особое внимание требованиям этикета во взаимоотношениях между врачами. "Медики любого благотворительного учреждения являются в какой-то степени хранителями чести друг друга. Поэтому ни один врач или хирург не должен открыто говорить о происшествиях в больнице, что может нанести вред репутации кого-нибудь из его коллег... Следует избегать непрошенного вмешательства в лечение больного, находящегося на попечении другого врача. Не следует задавать никаких назойливых вопросов относительно пациента..., нельзя вести себя эгоистично, стараясь прямо или косвенно уронить доверие пациента к. другому врачу или хирургу". Следует отметить, что этический кодекс Т. Персиваля был обращен не только к собственно врачам, но и к фармацевтам, больничному персоналу. Таким образом, прежде всего с именем Персиваля следует связывать расширение предмета врачебной этики и ее превращение в медицинскую этику.
Что касается отношения к пациентам, то врач у Персиваля выступает как филантроп, несущий им благо и получающий от них соответствующую признательность. Врач должен вести себя с пациентами "деликатно, уравновешенно, снисходительно и авторитетно". Персиваль был первым, кто начал признавать обязательства врача по отношению не только к пациентам, но и к обществу
В 1847 году на общенациональном съезде врачей США была создана Американская медицинская ассоциация (АМА). Среди провозглашенных Ассоциацией целей были не только "достижение прогресса медицинской науки, повышение уровня медицинского образования", но и "защита чести и интересов медицинских кругов; просвещение и информирование общественного мнения об обязанностях, возможностях и требованиях врачей; содействие совместным действиям медиков и установление дружественных отношений между ними". Принятый АМА профессиональный "Этический кодекс врача" основывался именно на работах Персиваля.
Медицинская этика в Советском Союзе
До 1917 года медицинская этика в России и мире развивалась по общим законам. Российские врачи уделяли большое внимание этике медицинской деятельности. Этические идеи развивали в своих трудах М.Я. Мудров (1776-1831), Ф.П. Гааз (1780-1826), Н.И. Пирогов (1811-1881), С.П. Боткин (1832-1889), В.А. Манассеин (1841-1901), В.В. Вересаев (1867-1945) и многие другие.
После революционных событий 1917 года новый режим, открывший советский период отечественной истории, пришел к власти на гребне тяжелой и разрушительной для России мировой войны, и он сразу же столкнулся с серьезнейшими проблемами. Разруха и голод в условиях низкой санитарной культуры населения спровоцировали мощные эпидемии холеры, тифа и оспы, так что первые шаги правительства в области здравоохранения вынужденно носили чрезвычайный характер. В частности, были предприняты меры по координации деятельности разрозненных и существенно ослабленных служб здравоохранения, что привело к их жесткой централизации. В июле 1918г. был учрежден Народный комиссариат здравоохранения Российской Республики - первое в мире общенациональное министерство здравоохранения. Под руководством первого советского Комиссара здравоохранения Н.А. Семашко (1874-1949), врача, лично близкого к Ленину, были объединены все сферы правительства, так или иначе ответственные за оказание медицинской помощи. В последующие годы, впрочем, постепенно были воссозданы автономные от комиссариата, но централизованные структуры здравоохранения на железнодорожном транспорте, в армии, в спецслужбах и т.п.
Меры новой власти вызвали резкую критику со стороны врачей, входивших в Пироговское общество, которые считали, что введение советской властью бесплатного здравоохранения лишит врачей независимости и инициативности, завоеванных ими в ходе земских реформ. Режим, однако, не был склонен мириться с критикой и противодействием, как и вообще с существованием сколько-нибудь организованной оппозиции. Сначала в противовес Пироговскому обществу была создана Всероссийская федерация медицинских работников (Медсантруд), а в 1922 г. общество и вовсе было ликвидировано.
Впрочем, и Медсантруд, поскольку он стремился сохранить остатки демократического самоуправления в среде медицинских работников, навлек на себя немилость властей. Так, один из организаторов советского здравоохранения, заместитель народного комиссара здравоохранения З.П. Соловьев (1876-1928) в 1923 г. писал: "Что же это за общественность и о какой вообще общественности можно говорить в условиях Советского государства? На этот вопрос двух ответов быть не должно. Наша общественность - это работа на всех поприщах советской жизни на основе самодеятельности революционного класса, носителя пролетарской диктатуры - пролетариата и его союзника, бедняцкого и середняцкого крестьянства. Иной общественности, кроме пролетарской, в области нашего строительства мы не мыслим. И только тот врач, который откажется от противопоставления этой общественности какой-то своей "демократической", врачебной, сумеет найти дорогу в эту общественную среду, сможет в этой среде развернуть свои силы и применить свои знания и специальную компетенцию; только такой врач имеет право назвать себя сейчас общественным врачом".
Режим, таким образом, по-новому определял социальную роль врача. Врач мыслился как представитель враждебного, буржуазного класса, которого приходится терпеть как специалиста, но которому дозволяется работать лишь под строгим контролем со стороны пролетариата. На деле, впрочем, этот контроль осуществлялся государственным чиновником. Отсюда и обретавшие временами чрезвычайную остроту дискуссии по поводу врачебных ошибок, за которыми многие склонны были видеть лишь злой умысел классового врага. Отсюда и неоднократные волны репрессий против врачей, которые обвинялись в отравлениях и убийствах, как населения, так и высших партийных и государственных лиц.
Между тем революция и гражданская война привели к резкому сокращению количества врачей в стране. По некоторым данным, в первые годы после революции из России эмигрировало около восьми тысяч врачей. Много врачей умерло от голода и болезней. Это заставило власти заняться ускоренной подготовкой врачей, которая осуществлялась своеобразными методами. В медицинские институты стали принимать даже тех, кто не получил среднего образования и кто подчас не умел ни читать, ни писать; были ликвидированы выпускные экзамены; была введена система бригадного обучения, при которой знания группы студентов оценивались путем опроса одного из них: предполагалось, что более сильные студенты будут помогать более слабым. Подобные меры позволили достаточно быстро увеличить количество врачей, хотя, неизбежно, ценой резкого снижения профессиональных стандартов.
Вообще такой упор на коллективизм был не случайным. Медицина, как и все другое, рассматривается с классовой точки зрения; при этом индивидуалистической буржуазной медицине противопоставляется коллективистская пролетарская. Предназначение новой медицины понимается так: "Сохранение живых сил пролетариата и строительство социализма, само собой разумеется, для нас должны быть основным компасом при постановке вопроса о задачах нашей современной медицины", - как писал З.П. Соловьев. В соответствии с этим, должна быть переосмыслена и вся практика медицины. Он отмечал: "Характерной для современной клиники чертой является то, что она сложилась и существует по сегодняшний день как дисциплина строго индивидуалистическая. Строй современного капиталистического общества налагает в этом отношении свою руку и на медицину, как в области теории, так и в особенности в области практики. Индивидуалистический спрос на обслуживание отдельного человека, а не человеческого коллектива создает и соответствующие методы мышления и практики".
Приведенные высказывания одного из лидеров советской медицины на этапе ее становления в высшей степени показательны как образец свойственного большевизму отрицания самоценности человеческой личности, низведения человека до роли винтика в системе производства и безусловного его подчинения социальной целесообразности.
Соображениями классовой целесообразности определялись и непосредственно сами воззрения большевиков в области морали и этики. Вот характерный пример: "Хваленый теоретик мелкобуржуазной морали Иммануил Кант выдвинул в свое время моральное требование: никогда не смотри на другого человека как на средство к цели, а всегда - как на самоцель... Можно себе представить, как далеко ушел бы пролетариат в своей борьбе, если бы руководствовался этим, а не совсем противоположным требованием в своих классовых интересах. ...Высшая мудрость пролетарской борьбы состоит не в том, чтобы каждый ковырялся внутри собственной личности и декламировал насчет ее прав, а в том, чтобы каждый умел беззаветно, почти стихийно, без фраз и излишних жестов, не требуя ничего лично для себя, влить всю свою энергию и энтузиазм в общий поток и пробиться к цели со своим классом, может быть, свалившись первым по дороге" - писал в 1923 г. философ Е.А. Преображенский.
Что касается систематической разработки медицинской этики, которая соответствовала бы идейным установкам нового режима и новой системы здравоохранения, то такая задача - быть может, к счастью, - не ставилась. В той мере, в какой социальная роль врача считалась не столько самостоятельной, сколько чисто служебной, лишалась смысла сама постановка вопроса о какой-то особой этике врача. Тем не менее, некоторые проблемы, имеющие отчетливо выраженное этическое звучание, становились предметом дискуссий, подчас весьма ожесточенных, (например, проблемы аборта, врачебной тайны, врачебной ошибки).
В 20-е годы острые дискуссии развернулись вокруг проблемы врачебной тайны. Нарком здравоохранения Н.А. Семашко провозгласил "твердый курс на уничтожение врачебной тайны", которая понималась как пережиток буржуазной медицины. Обосновывалась эта позиция тем, что единственный смысл сохранения врачебной тайны - уберечь пациента от негативного отношения к нему со стороны окружающих; если же все поймут, что болезнь является не позором, а несчастьем, то врачебная тайна станет ненужной. Предполагалось, впрочем, что полная отмена врачебной тайны произойдет тогда, когда данную мысль воспримет все население. До тех же пор необходимость сохранения врачебной тайны связывалась с опасением, что отказ от нее стал бы препятствием для обращения к врачу.
И хотя сам Н.А. Семашко в 1945г., будучи уже не Наркомом, а врачом, стал выступать в защиту врачебной тайны, его прежние воззрения еще долго оказывались влиятельными, так что и до сих пор медицинские работники нередко не понимают смысл требования конфиденциальности. Лишь в 1970 г. это требование было закреплено законом.
Вообще медицинская или, как тогда предпочитали говорить, врачебная этика понималась как обоснование и утверждение корпоративно-сословной морали, чуждой классовым интересам пролетариата. Достаточно распространенной была точка зрения, согласно которой все советские люди, независимо от пола и профессии, руководствуются едиными нравственными нормами коммунистической морали, и существование специфических норм профессиональной морали будет ограничивать действие общих норм.
Что касается медицинского образования, то систематического курса медицинской этики не было ни в дореволюционной России, ни и условиях нового режима. Более того, после революции было упразднено принятие начинающими врачами "Факультетского обещания" российского врача - адаптированного к тогдашним условиям варианта "Клятвы Гиппократа", принятие которого было обязательным с начала XX века. Гуманитарная подготовка студентов сводилась в основном к изучению курса марксизма-ленинизма.
На этом фоне свойственного большевизму отрицания вечных моральных ценностей продолжала, однако, воспроизводится и предшествующая традиция медицинской этики. Среди тех, кто получал медицинское образование, достаточно многие воодушевлялись идеалом бескорыстного и самоотверженного служения, восходящим к моральным установкам земской медицины; поприще врача привлекало людей интеллектуальной направленности и тем, что в сфере их деятельности всё-таки не было особенно жесткого идеологического контроля. Нормы и ценности врачебной этики передавались при этом по каналам неформального общения, в ходе повседневных контактов профессоров со студентами и опытных врачей - с начинающими.
С конца 20-х-начала 30-х годов правящий режим консолидируется. Во все сфоры общественной жизни проникали и становились господствующими начала административно-бюрократического планирования и управления. Планируемым становится и здравоохранение - планируется и число врачей различных специальностей, и количество больничных коек, больниц и поликлиник в городской и сельской местности, тематика медицинских исследований, развитие санаторно-курортного лечения и т.д.
Планирование предполагает количественные оценки и измерения, и с этой точки зрения советская медицина добилась впечатляющих результатов: число врачей давно уже превысило миллион, и на одного врача приходится примерно в два раза меньше пациентов, чем в США. Довольно долго улучшались и показатели более качественного характера: были практически ликвидированы многие инфекционные заболевания, значительно снизилась детская смертность, шел рост средней продолжительности жизни. По этим и некоторым другим показателям страна приблизилась к уровню наиболее развитых стран либо сравнялась с ним. Благодаря этому опыт советской организации здравоохранения привлекал и продолжает привлекать многих на Западе и, особенно, в развивающихся странах.
В советский период политика в области здравоохранения всегда рассматривалась как подчиненная по отношению к экономической политике. Так, когда коммунистическая партия выдвинула в качестве приоритетной задачу индустриализации страны, центральной задачей системы здравоохранения было объявлено улучшение медицинского обслуживания рабочих в индустриальных центрах, особенно шахтеров и металлургов (1929 г.)
Сформировавшаяся в итоге система здравоохранения, остававшаяся относительно стабильной на протяжении многих десятилетий, была во многом беспрецедентной. Врач стал государственным служащим, деятельность которого регламентировалась множеством ведомственных инструкций и, в значительной степени, сводилась к составлению отчетности, отражавшей то, как он выполняет эти инструкции. По отношению к вышестоящей медицинской (и партийной) бюрократии он был почти бесправен; всякое проявление личной инициативы было опасным.
Что касается социальной роли пациента, то она характеризовалась парадоксальным сочетанием двух взаимоисключающих установок. С одной стороны, господствовавший и ранее во всем обществе, а не только в здравоохранении, патернализм еще более упрочился, вплоть до того, что и сам человек, и его окружение видели в здоровье некий вид государственной, а стало быть, ничейной собственности, которую можно безответственно транжирить. С другой стороны, однако, здоровье воспринималось и как высшая ценность, причем настолько высокая, что было бы, просто неприлично подыскивать ей какой-либо материальный эквивалент. В ценностном плане этому соответствуют такие моральные категории, как "самоотверженность", "жертвенность" и т.п. - эти свойства необходимо проявлять тем, кто борется за сохранение здоровья, причем, особо не претендуя на высокий уровень оплаты своего труда. Обе установки, между прочим, совпадали в том, что позволяли довольствоваться скромным финансированием здравоохранения, коль скоро обеспечивалось воспроизводство рабочей силы.
Врачи и профессорско-преподавательский состав медицинских вузов в Советском Союзе прекрасно понимали, что медицина без этики существовать не может, поэтому основы этического знания и поведения медика передавались в рамках изучения отдельных дисциплин от учителя к ученикам.
Медицинская деонтология в XX веке
В 1939 г. прославленный хирург-онколог Н.Н. Петров (1876-1964) опубликовал в журнале "Вестник хирургии" статью "Вопросы хирургической деонтологии", а в 1945 г. - небольшую книгу с таким же названием. Эти публикации стали, по сути, первыми шагами в реабилитации медицинской этики. Характерно, что Н.Н. Петров обосновывал использование термина "медицинская деонтология" тем, что понятие "врачебная этика" более узко, оно относится только к корпоративной морали, отражающей научно-карьерные и служебно-карьерные интересы врачей. Сейчас трудно сказать, то ли это была сознательная уловка, направленная на то, чтобы обойти идеологические табу, то ли такой выбор был вполне искренним; важно то, что проблематика медицинской этики, хотя бы и понятая лишь в аспекте долга врача, была принята в качестве легитимной. Показательно и то, что такую попытку предпринял врач, получивший подготовку и сформировавшийся как личность еще до 1917 г.
Деонтология - наука о нравственном долге. Деонтология в медицине, по мнению А.Я. Иванюшкина - это конкретизация медицинской этики в соответствии с различными специальностями, с различными областями медицинской деятельности. Это применение на практике норм, принципов и правил медицинской этике.
Широкое же обсуждение проблем деонтологии началось много позже, в середине и конце 60-х годов, в обстановке некоторой демократизации режима, когда стали появляться написанные на эту тему работы многих медиков и философов. Заметную роль сыграло проведение в 1969 г. в Москве первой Всесоюзной конференции по проблемам медицинской деонтологии. Вскоре после нее, в 1971 г., высшим государственным руководством был утвержден текст "Присяги врача Советского Союза". "Присягу" должны были принимать все выпускники медицинских институтов, приступающие к самостоятельной профессиональной деятельности. Текст "Присяги", впрочем, больше говорил об ответственности перед народом и советским государством, чем перед пациентом.
Одновременно с этим в учебные программы медицинских институтов было введено преподавание медицинской деонтологии. Однако единого курса деонтологии не было, деонтологическая тематика была рассеяна по курсам отдельных медицинских специальностей.
После 1971 г. поток деонтологической литературы резко усилился. Что же касается ее содержания, то оно, к сожалению, нередко сводилось к критике "антигуманной западной медицины", утверждениям о неоспоримом моральном превосходстве советской "бесплатной" медицины и советского бескорыстного врача, морализаторству и нравоучительным рассуждениям. Нередким было и обращение к конкретным ситуациям, например из личной практики автора; при этом, однако, старательно обходились действительно сложные ситуации, которые не допускают однозначного морального выбора. Помимо того, что эта литература хотя бы обозначала наличие морально-этических проблем в медицине, интересной ее чертой были все более усиливающиеся с течением времени апелляции к моральному авторитету русской дореволюционной медицины и стремление представить советскую медицину как прямое и непрерывное продолжение лучших традиций прошлого.
Оживление интереса к медицинской деонтологии совпало по времени с периодом, когда все более явственно стали обнаруживаться признаки кризиса в советской медицине.
Обращение к деонтологии, таким образом, в какой-то мере диктовалось стремлением мобилизовать игнорировавшийся прежде моральный фактор перед лицом нарастания кризисных явлений. Однако сама эта попытка, в той мере, в какой она апеллировала лишь к ценностям хотя бы и славного, но безвозвратно ушедшего прошлого, не могла быть успешной. Тем не менее, следует отметить, что обсуждение проблем медицинской деонтологии стало у нас в стране одной из предпосылок возникновения и упрочения интереса к биоэтике.
С писок литературы
1. Биоэтика: междисциплинарные стратегии и приоритеты: учеб.-метод. пособие/ Я.С. Яскевич, Б.Г. Юдин, С.Д. Денисов [и др.] ; под ред. Я.С. Яскевич. - Минск: БГЭУ, 2007. - 225 с.
2. Летов, О.В. Биоэтика и современная медицина / РАН, ИНИОН. Центр гуманитарных науч.-информ. исслед. Отдел философии. - М., 2009. - 226 с.
3. Лопатин П.В. Биоэтика: Учебник /П.В. Лопатин О.В. Карташова. - 4-е изд., перераб. и доп. - М.: ГЭОТАР-Медиа, 2010. - 269 с.
4. Сергеев В.В. Биоэтика. Учебное пособие. - М.: ГЭОТАР-Медиа, 2010. - 240 с.
5. Силуянова И.В. Биоэтика в России: ценности и законы. - М.: РНИМУ им. Н.И. Пирогова, 2014. - 192с.
6. Силуянова И.В. Руководство по этико-правовым основам медицинской деятельности: Учебн. пособие / И.В. Силуянова. - М.: МЕДпресс-информ, 2008. - 224 с.
7. Тищенко П.Д. На гранях жизни и смерти: философские исследования оснований биоэтики. - СПб.: Изд. дом "Мiръ", 2011. - 328 с.
8. Хрусталев Ю.М. Введение в биомедицинскую этику: Уч. пособие для студентов мед. и фармацевт. вузов /Ю.М. Хрусталев - М.: ИП "Академия", 2010 - 221с.
9. Хрусталев Ю.М. От этики до биоэтики: учебник для вузов / Ю.М. Хрусталев. - Ростов н/Д: Феникс. 2010. - 446 с.
10. Швейцер А. Благоговение перед жизнью. - М., 1992 . - 274с.
11. Швейцер А. Культура и этика. - М., 1973. - С. 305-308, 314 - 316.
Размещено на Allbest.ru
...Подобные документы
Клятва Гиппократа, в которой, несмотря на несколько устаревшую риторику, сформулированы довольно жесткие требования к практике здравоохранения. Проблемы утилитаризма или консеквенциализма в медицине. Принцип уважения личности, моральные требования к нему.
реферат , добавлен 26.02.2015
Понятие "медицинская деонтология". Обязанности врача перед пациентом, сформулированные Гиппократом. Основные нормативные документы медицинской этики. Этические проблемы современной медицины. Избранные статьи Кодекса профессиональной этики врача РФ.
презентация , добавлен 24.01.2016
Врачебная этика как разновидность профессиональной этики. Достижения вавилонян в развитии медицинской этики. Общественное положение врача в Вавилоне. Этические требования к врачу в Древнем Египте. Поведенческая этика индийского и китайского врачей.
презентация , добавлен 20.02.2017
Понятие об этикете. Происхождение профессиональной этики. Профессионализм как нравственная черта личности. Виды профессиональной этики. Необходимые профессиональные, человеческие качества. Медицинская этика. Специфика медицинской этики в Советский период.
реферат , добавлен 26.02.2009
Биомедицинская этика как наука. История, предмет и проблемы биоэтики. Характеристика аборта как медицинской проблемы, его этические и общесоциальные аспекты. Способы сокращения числа абортов, методы работы с населением, воспитание моральных принципов.
курсовая работа , добавлен 08.08.2014
Происхождение сознания долга, его структура и роль в жизни личности и общества. Этика долга И. Канта; гражданский долг и личный интерес. Понятие и становление этики, классификация этических ценностей. Основные принципы профессиональной медицинской этики.
реферат , добавлен 10.10.2014
Модели взаимоотношений врача и пациента. Модель технического, сакрального, коллегиального, контрактного типа. Стиль отношений врача и пациента - сотрудничество. Поддержка, понимание, уважение, сочувствие. Этика пациента. Биомедицинская этика.
реферат , добавлен 11.10.2005
Сложившиеся нормы нравственности являются результатом длительного процесса становления взаимоотношений между людьми. Происхождение профессиональной этики. Профессионализм как нравственная черта личности. Виды профессиональной этики. Этика педагогическая.
курсовая работа , добавлен 17.05.2009
Становление биомедицинской этики. Характеристика деятельности медицинской сестры. Этический кодекс врачей Древнего Тибета. Взаимоотношения медицинский работник - больной. Принципы информированного согласия, непричинения вреда, свершения благодеяний.
реферат , добавлен 10.02.2013
Основные формы вреда в современной биомедицинской этике. Принцип уважения автономии пациента. Противоречия между принципом "не навреди" и принципом справедливости. Благодеяние как обязательство. Модель медицинской деонтологии и принцип соблюдения долга.
Уже на ранних ступенях развития медицины была замечена взаимосвязь соматического и психическою в норме и патологии, врачи использовали это знание для психологического и нравственного воздействия на больного в целях увеличения эффективности лечения. В дальнейшем на всех этапах развития медицины велись поиски приемов психологического, эмоционального и морального воздействия на больного, что заложило основы врачебной морали и деонтологии.
Профессиональная, в том числе врачебная, мораль есть разновидность, конкретизация общей, господствующей в обществе системы морали, поэтому необходимо рассматривать врачебную мораль в связи со сменой общественно-экономических формаций и изменением господствующей морали. С самого зарождения врачебная мораль включала такие нормы, правила поведения и требования к личности врача, которые выражали сущность врачебной деятельности - облегчать страдания больному, приносить ему исцеление и являлись основой общегуманного ее содержания, общего для всех исторических эпох. Вместе с тем врачебная мораль всегда носила конкретно-исторический характер, что означало классовость ее, зависимость от уровня развития медицинской науки и техники и от системы организации здравоохранения. Причем эта система, прямо и непосредственно влияя на способы организации труда врача и удовлетворения его материальных потребностей, так же непосредственно отражается на морали и профессиональном поведении врачей, на их отношениях с больными.
Следует подчеркнуть и то, что передовые представители медицины по своим моральным воззрениям и соответствующему профессиональному поведению во все времена опережали господствующие нравственные отношения своего времени. Исходя из сказанного, рассмотрим основные этапы развития врачебной этики.
Начальный период врачебной этики характеризуется тем, что формируются общие требования к личности и поведению врача. Например, еще в V-IV в. до н. э. книга индийского народного эпоса рисует врача доброжелательным, сочувствующим страданиям больного, спокойным, терпеливым; нравственной обязанностью врача, согласно этому литературному источнику, является поддержание у больного надежды на спасение. Уже тогда понимали, что большое значение имеет отбор кандидатов для обучения врачебной профессии, причем учитывался не только возраст, память, состояние здоровья, но и определенные нравственные качества: скромность, благочестие, целомудрие. Но гуманизм этого периода был ограниченным: классовые и религиозные мотивы мешали врачу одинаково подходить к больным из различных социальных групп, более того, умирающие больные вообще не могли рассчитывать на врачебную помощь.
Древнегреческая медицина связана прежде всего с именем выдающегося врача древности - Гиппократа, который сформулировал важнейшие этические принципы врачебной деятельности: «Прежде всего - не вреди», «Врач-философ равен богу», «Где любовь к человеку, там и любовь к искусству» и др. Нравственные заповеди Гиппократа изложены в его знаменитой «Клятве», книгах «О враче», «О благоприличном поведении». Отдельные частные правила здесь обобщены и приведены в определенную систему. Поэтому Гиппократа можно считать родоначальником врачебной этики. «Клятва» оказала большое влияние на ее развитие в целом. Это объясняется тем, что большинство положений «Клятвы» носило общечеловеческий характер. Гиппократовская медицина уже утверждает право всех людей на медицинскую помощь, и свободные и рабы имеют право на заботу со стороны врача. В представлении Гиппократа врачу должны быть свойственны «презрение к деньгам, совестливость, скромность, простота в одежде, уважение, решительность, опрятность, изобилие мыслей, знание всего того, что полезно и необходимо для жизни, отвращение к пороку, отрицание суеверного страха перед богами, божественное превосходство». Гиппократ сформулировал основные обязанности врача но отношению к больному: «Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла... В какой бы дом я не вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от намеренного, несправедливого и пагубного...» Здесь же Гиппократ впервые говорит о врачебной тайне: «Что бы при лечении - а также и без лечения - я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной».
